Побег - [19]

Я помню, как навещала Рози, когда ездила в Солт Лейк со своими родителями. Я была впечатлена тем, что у нее был свой собственный маленький дом и машина. У нее также была медсестринская карьера. Ее свобода и контроль над своей собственной жизнью потрясли меня. У Рози было больше независимости, чем у любой женщины, которую я знала.

Но ее свобода была скоротечной. Скоро после брака с моим отцом Рози забеременела и переехала в спальню Линды в нашем доме в Колорадо-Сити за месяц до рождения младенца. Шестой ребенок моей матери, мальчик, был рожден несколькими месяцами ранее дочери Рози.

Атмосфера в нашей семье изменилась. Рози и мама соревновались за внимание отца. Двое младенцев постоянно сравнивались друг с другом. Мы все пытались определить, какого из младенцев отец предпочитает больше, и с кем проводит больше времени. Моя мать видела, каким счастливым отец становился с Рози и прилагала все усилия, чтобы превзойти ее.

Если Рози готовила вкусный обед, мама затрачивала вдвое больше усилий, готовя обед в следующий раз. У мамы были свои правила о том, каким все должно быть в доме, и она настаивала, чтобы Рози подчинялась им. Иногда я слышала, как мама говорит подругам, что только она, а не Рози, понимает, чего именно хочет отец, и как сделать ему приятное. Иногда мама обвиняла Рози в эгоизме, и говорила, что та недостаточно старается, чтобы угодить отцу.

Дочь Рози была рождена в ее день рождения, и она назвала ее Роуз. Мы называли ее Маленькая Рози. Когда ей исполнилось несколько месяцев, Рози нашла работу неподалеку, в Кедар Сити, работая в одном из домов престарелых, принадлежащих ее отцу. Она часто брала одну из нас с собой приглядывать за младенцем, и чаще всего это была я. Я любила ходить на работу с Рози. Я никогда особо не ладила с матерью и для меня всегда было огромным облегчением вырваться из под ее власти.

Рози зарабатывала больше денег, чем почти любая женщина общины, потому что у нее было образование медсестры. Я видела, какой удачей это было для нее, особенно в сравнении с остальными ФСПД женщинами, которые обычно не могли расчитывать на большее, чем на работу на швейной фабрике в общине.

Я была шокирована, когда увидела швейный цех во время школьной экскурсии. Там были ряды и ряды и ряды согнувшихся над машинками женщин, с нескончаемыми грудами ткани перед ними. Они шили униформу для крупных компаний. Они выглядели и работали как рабыни на больших индустриальных швейных машинах, которые быстро шили. Никто из них не зарабатывал достаточно денег, и я знала, что у большинства из них более десятка детей дома. Они работали на минимальной ставке, примерно три доллара в час, плюс им приплачивали за каждый выполненный заказ. Любую женщину, которая не успевала выполнить норму, увольняли. Работа была в режиме аврала, напряжение непереносимое, и тех денег, что они зарабатывали не хватало даже на продукты для их больших семей, не говоря уже о чем то еще.

Тогда я поклялась себе, что никогда не закончу как они — за одной из этих швейных машинок. Не важно, каких усилий мне это будет стоить, я получу образование, как Рози. Я твердо решила попасть в колледж.

Время, которое я проводила с Рози, защищало меня от психической нестабильности моей матери. Рози хорошо ко мне относилась и ценила то, как много я помогала ей с младенцем. Я любила свою мать, но этой любви всегда противостоял страх, я боялась ее гнева и наказаний. Рози была другой. Ее уравновешенность позволила мне взрослеть. Рози была глубоко религиозной и верила в многоженство. Она чувствовала, что делиться моим отцом с моей матерью было ее единственным путем к Богу.

Тогда я тоже верила в многоженство. В девять лет я верила во все, во что верили остальные — что мужчина учится любить своих жен все больше и больше с каждой новой женой, которая ему достается. Моя мать и Рози старались минимизировать тот огромный конфликт, который рос между ними. Мы видели всего лишь небольшие признаки лежащего под поверностью напряжения, так что у меня не было причин не верить, что многоженство — это что-то великое. Мои подруги болтали о том, как их матери орали друг на друга и швырялись вещами. Я никогда не видела подобного у себя дома. Однажды я слышала как мама сказала, что отец стал относиться к ней намного лучше с тех пор, как женился на Рози.

Это заставляло меня чувствовать себя хорошо, несмотря на то, что я видела, что отец был намного счастливее с Рози, чем он когда либо был с мамой. Из-за того, что он был так влюблен в Рози, он и к матери относился лучше. Может быть, теперь он даже и ее любил больше. Точно я этого не знала, но все это чудесно укладывалось в то, во что я хотела верить.

Борьба за власть в нашей семье бледнела в сравнении с тем, что происходило в ФСПД. Борьба за власть, которая назревала в течение нескольких лет, открыто разразилась в 1978 году, когда я была в пятом классе. А к тому моменту, когда я пошла в седьмой, семьи выбирали стороны противостояния в общине и были так глубоко разделены, что нам не разрешали играть с друзьями, если их родители были в противоположном лагере.