Победы, которых не было - [119]

Ведь что такое, к примеру, надводный старт? Лодка должна всплыть, открыть крышку шахты, поднять ракету на пусковом столе к ее верхнему срезу, а после запуска опустить стол, закрыть шахту и только потом опять погрузиться. То есть, терялось главное достоинство субмарины — скрытность. И если бы ей даже удалось нанести удар, то шансы на возвращение резко снижались. А экипаж превращался, по сути, в отряд камикадзе.

Но в отечественных вооруженных силах начальство традиционно видит в личном составе не живых людей, а что-то вроде военно-биологического полуфабриката, единственное предназначение которого — быть использованным. Поэтому, когда первый советский атомный ракетоносец (проект 658, тактический номер «К-19») в июле 1961 года все же вышел в море, он, несмотря на то, что в теории аварийная ситуация с реактором не исключалась, инструкций на такой случай вообще не имел. И случилось то, что и должно было произойти при подобном раскладе — нештатная ситуация обернулась тяжелейшей аварией с человеческими жертвами и переоблучением всего экипажа.

Вопреки героическим усилиям моряков, аварию устранить не удалось, и командир подлодки капитан 2-го ранга Николай Затеев вынужден был нарушить приказ о радиомолчании просьбой о помощи. К тому времени главная антенна уже вышла из строя, а вспомогательная не могла обеспечить связь с берегом. Но сигнал беды все же поймала дизельная субмарина «С-270», находившаяся по плану учений в соседнем квадрате.

Командовавший ею капитан 3-го ранга Жан Свербилов, конечно, не имел права самовольно покидать боевую позицию. Однако сознание того, что угроза гибели нависла над товарищами, заставила офицера нарушить все уставы. Он решил немедленно идти к аварийному кораблю. Это и спасло жизнь большинства членов экипажа «К-19». Атомоход удалось удержать на плаву, а затем и привести в базу.

Для командира «С-270» его человеколюбивая инициатива вышла боком. Уже через час после начала спасательных работ и выхода в эфир с докладом о трагической ситуации, Свербилов получил свирепое радио от главкома ВМФ СССР:

«Почему без разрешения покинули позицию? Ответите за самовольство!»

Неприятности, разумеется, продолжились по возвращении домой. Вот как их описывает сам Жан Михайлович:

«Проснулся я оттого, что кто-то тряс за плечо. Будил меня флагманский связист одного из соединений подводных лодок Ким Батманов. „Мы, офицеры флота, все за тебя, Жан, — сказал он, — но на флот приехал Бутома — самый главный в советском судостроении. Все перед ним на цыпочках ходят, ведь он представитель ЦК. Так вот, он заявил, что промышленность поставляет флоту превосходную технику, а флот — дерьмо, не умеет ее эксплуатировать. Затеев — паникер, ты, Жан, — пособник паники“»[539].

К счастью, времена были уже не сталинские, и дальнейших репрессий не последовало. Тем не менее, сама реакция на аварию «К-19» со стороны высоких чинов была типично российской — хамской и барской одновременно. Обратимся еще раз к записям Жана Михайловича:

«Когда мы положили стопку партийных и комсомольских билетов на стол к начальнику политотдела, он посмотрел на них, как на неразорвавшуюся гранату. „Зачем вы это сюда принесли?“ — „А куда мы их должны нести?“. Тогда он вызвал молоденькую вольнонаемную секретаршу и приказал запереть их в сейф… А в медицинских книжках моряков наших экипажей не оставили не единой записи о полученных дозах радиации».

Добавим, что восемь из них умерли почти сразу же и еще несколько человек позднее, а «К-19» получила у моряков красноречивое прозвище «Хиросима».

Несовершенство проекта первой советской атомной субмарины и отсутствие четкой методики эксплуатации новой техники привели к тому, что история ее службы превратилась в бесконечную цепочку различных аварий, происшествий и трагических случаев со смертельными исходами для тех, кто имел несчастье оказаться на ее борту. Еще во время постройки на стапеле в трюме субмарины вспыхнул пожар. Затем были пробные неудачные пуски реактора. В феврале 1972 года на «Хиросиме» произошла новая трагедия, которая стоила жизни 30 морякам. Но корабль вновь спасли и восстановили, а принимать ее из ремонта отцы-адмиралы послали тех, кто остался жив в аду недавней катастрофы. Такое испытание психика выдержала не у всех…

Возвращение субмарины на базу ознаменовалось новым пожаром. Видя дымящийся атомоход, окруженный судами спасателями и буксирами, моряки понимающе переглядывались: «„Хиросима“ вернулась…». Различные неприятности регулярно продолжали случаться и в дальнейшем. Тем не менее, высокое начальство упрямо возвращало корабль в строй и отправляло на задание в море. Хотя на деле он, естественно, был более опасен для своих, чем для «вероятного противника». Пример трагической эпопеи «К-19» не исключение.

Напоследок следует заметить, что, когда американцы в 60-х годах прошлого века потеряли по неизвестным причинам две атомные подводные лодки, — США на несколько лет взяли тайм-аут, прекратили рискованные походы в Арктику и занялись работами по повышению надежности систем жизнеобеспечения. В результате у них по сию пору — больше ни одной катастрофы с человеческими смертями. В то время как наш скорбный мартиролог сейчас уже тянет на солидную книгу.