Победоносцев: Вернопреданный - [193]

Быть может, прав Александр Блок, отметивший страшную противоречивость Победоносцева, равную его любви к России: «Он дивным кругом очертил…» «Дивный круг»! Есть над чем задуматься! Поэты проницательней и философов, и политиков. Но нам-то что делать? Que faire?

В капкане мировой истории

Его жизнь намного раздвинула полувековые рамки существования России и всегда протекала в двух ее центрах — Москве и Санкт-Петербурге. Четверть века он возглавлял Святейший правительствующий синод. Никогда не удалялся от трона, от верховной власти, никогда не действовал в кулисах, никогда не занимал сомнительной должности серого кардинала, никогда не был наушником, только советчиком или — как считали — тайным правителем империи. Он не скрывал ни своих взглядов, ни своих отношений с двором и императорами — бывшими воспитанниками. Его труды и дни относятся к уникальным явлениям русского и российского бытия — к явлениям неповторимым. Вот почему отставка и уход из мира сего оказались столь болезненными и значительными.

Сейчас каждое утро он поднимался с постели и после чая и недолгой беседы с женой спускался по лестнице в кабинет, который любил и в который всегда стремился из самых дальних зарубежных поездок, из Царского Села или путешествий по стране. Иногда он работал по ночам. Литейный стихал и не издавал ни звука. Как хорошо думается в петербургском мраке при желтоватом свете одинокой свечи! Сначала он сидел за столом, потом устроил низкую парту и сидел на меховом ковре, устилающем пол. За последние двадцать лет он много сделал, много написал, и его кабинет превратился в один из могущественных центров религиозной, политической и интеллектуальной России. Ни разу правовед и юрист не занимал столь высокое и реально обладающее властью положение в гигантской стране, состоящей из двух различных кусков земного шара — части Европы и Азии.

А время, в которое он жил? Россия за тот короткий период перенесла несколько тяжелейших потрясений. Крымская война! Вспышка революционного террора! Противостояние на Балканах — Шипка и Плевна! Убийство императора Александра II! Падение Порт-Артура и Цусима! Великие реформы — и более остальных судебная — не оправдали его горячих надежд. И наконец, зловещая тень террора, которая присутствовала постоянно с начала 70-х годов и не отступала ни на шаг, иногда лишь, гонимая властью, ускользая к горизонту. Наибольшим влиянием он пользовался в царствование Александра III. Годы внешнего покоя, которые принесли царствующему воспитаннику славу Миротворца, омрачало внутреннее неустройство. Он хорошо знал, чем завершаются революции и кто приходит на смену пылким и прекраснодушным ораторам, которые обещают народам златые горы и первыми исчезают в кровавой пучине, уступая место диктаторам и не выполняя своих обещаний. Судьба династии Бонапартов тому отличное свидетельство. Окропленное кровью дитя революции, Наполеон I привел европейское отребье в Москву. Его маршалы-стервятники полвека лелеяли ненависть к России. Турция проложила Наполеону III путь в Крым. Прошло двадцать лет, и десятки тысяч русских солдат и добровольцев испустили последний вздох под градом англо-франко-сардинских пуль нового образца. Революционный бесовский террор завершился катастрофой на Дальнем Востоке и торжеством Японии. «Куропаткину Куроки на практике дает уроки по тактике…» Омерзительная строка невольно всплыла в памяти. А ведь Куропаткин талантливый военачальник!

Он ненавидел войну, не хотел ее и стремился привить свои чувства цесаревичам. России всегда нужен мир. Война ей счастья не приносит. И двадцатипятилетний мир подготовил Россию к невиданному скачку, отправной точкой которого явились одновременно Нижегородская ярмарка и принципы русской жизни, над выработкой которых трудился он сам. Статьи из «Московского сборника» есть изложение этих исторически обоснованных принципов. Понимали ли его современники? Ни в коей мере! В книжонке какого-то Флеровского он прочел: «Горе обществу, которому для достижения прогресса остается одно — полагаться на терроризм». Но нива прогресса не может быть удобрена кровью соплеменников! В той книжонке и о нем было сказано немало гадостей. Он не обращал внимания на оскорбительные выпады. Он знал, что террор ведет к войне с внешним врагом, который будет предоставлять убежище террористам, а потом развернет наступление по всему Восточному фронту. Он не дожил семи лет до начала Первой мировой войны и десяти до Февральского и Октябрьского переворотов, но он предчувствовал, предощущал эту войну, эту гибель династии и миллионов русских на полях сражений.

Да, он ненавидел войну, но он знал, что она придет и страна будет в нее втянута. Большие войны в XIX веке начинала не Россия, и, чтобы избежать их в дальнейшем, она должна всегда быть мощной, сильной и вооруженной державой. Он пытался внести свою лепту в создание Добровольного флота. Строительство подводного флота казалось ему плодотворной идеей.

Теперь он ежедневно стоял у окна в кабинете, прислушиваясь к звукам, доносящимся с Литейного. Вот прогремела разболтанная пролетка, вот процокал копытами патруль, где-то вдалеке хлопнул выстрел. Начиналось утро, ненастное, с посвистывающим ветерком, пронизывающим редких пешеходов до костей. Он чуть отодвинул штору, посмотрел на серый треснувший тротуар и вдруг подумал, что революционеры и террористы всегда пытались изобразить его гадким чудовищем в глазах общества, в чем, кстати, преуспели. Они не улавливали в нем главного. Православный народ, чтобы выжить на земле, должен быть единым, сплоченным, и тогда он сумеет противостоять угрозам и ответить на самые дерзкие вызовы эпохи.