Победоносцев. Русский Торквемада - [119]
Выступая против церковных реформ и крайне негативно относясь к возможным послаблениям в отношении свободы совести, престарелый сановник, разумеется, не менее упорно выступал против обсуждавшихся в верхах вариантов либерализации правительственной политики. Робкие шаги министра внутренних дел Петра Дмитриевича Свято-полк-Мирского (преемника убитого террористами Плеве) навстречу обществу вызвали крайне раздраженную реакцию Победоносцева. «Новый министр внутренних дел как повел дело? — с раздражением заявлял он А. В. Богданович 5 декабря 1904 года. — Что изображает из себя печать? Прямо кабак»>{526}. «Я вижу, — писал он Витте в конце месяца, — что обезумевшая толпа несет меня с собой в бездну, которую я вижу перед собой, и спасения нет»>{527}.
В конце 1904 года Святополк-Мирский в преддверии неизбежной революции сделал попытку хоть немного скорректировать правительственный курс — выдвинул проект, близкий по содержанию к давним планам Лорис-Меликова. Обер-прокурор, призванный на совещание по поводу этого проекта Николаем II (тот в характерной для него манере сначала заявил правительственным сановникам, что Победоносцеву незачем участвовать в обсуждении, а затем тайно прислал ему приглашение), заявил, что самодержавие ограничивать нельзя, ибо эта форма правления покоится на религиозных началах. Из текста готовившегося правительством указа от 14 декабря по его настоянию было изъято положение о представительстве, что сделало этот акт в значительной степени бессмысленным. По мнению Победоносцева, твердость, проявленная правительством в данном вопросе, сама собой должна была способствовать умиротворению страстей. Однако в реальности вышло наоборот: в январе 1905 года в России началась революция, в связи с чем вопрос о преобразованиях как в светской, так и в церковной сфере перешел в практическую плоскость.
Опираясь на текст указа от 14 декабря, в который всё-таки был включен пункт о свободе совести, председатель Комитета министров Витте обратился к митрополиту Антонию за отзывом, который и привел к разворачиванию описанных выше событий. Переписка Антония и Витте вывела обсуждение церковных вопросов на высший правительственный уровень, после чего поворот вспять стал уже невозможен. Глава Комитета министров, видимо, недовольный краткостью записки Антония, распорядился составить более обширный меморандум о положении дел в Церкви. Документ, подготовленный профессорами Санкт-Петербургской духовной академии и распространенный Витте в правительстве от своего имени, содержал еще более резкую оценку ситуации, нежели в записке митрополита: отмечалось, что деятельность органов церковной администрации к началу XX века окончательно свелась к соблюдению внешних бюрократических форм, без непосредственного общения с народом; церковный приход фактически перестал существовать как самостоятельная, живая общественная единица; духовенство было лишено возможности оказывать моральное воздействие на массу прихожан — прежде всего из-за материальной необеспеченности, заставлявшей заниматься поборами и ввязываться в конфликты с паствой. Что же касается взаимоотношений с образованным обществом, то, по мнению авторов записки, оказать влияние на него клирикам мешала специфическая организация русской духовной школы. В документе явно звучала критика принципов, которые Победоносцев положил в основу своей деятельности: «В превосходство нашего государственного строя… наше духовенство верит, но только детской верой, и потому, когда обстоятельства вызывают его… встать на защиту тех или иных государственных задач — последняя оказывается настолько неумелой и порой даже настолько наивной, что… производит только отрицательное действие»>{528}.
Победоносцев, разумеется, разглядел в записке критические выпады против его политики и попытался дать максимально убедительный, с его точки зрения, ответ, однако лишь повторил рассуждения, которые окружающие слышали от него в течение многих лет, и уже не вызывавшие доверия. Так, отрицая способность Церкви действовать без поддержки государства, отвергая расширение ее автономии, обер-прокурор вновь ссылался на огромные пространства, бедность и некультурность основной массы населения, причем последние качества стали в представлении Победоносцева некими постоянными характеристиками России, исправить которые он, видимо, уже не пытался. Искоренение бюрократизма в церковном ведомстве и правильная постановка духовно-учебного дела, по мнению обер-прокурора, целиком зависели отличных усилий архиереев, которым, считал он, никто не мешал принять необходимые меры. Видимо, глава Синода продолжал надеяться, что подбор достойных деятелей на руководящие посты и незаметная, подспудно совершающаяся работа «скромных тружеников» на местах постепенно даст необходимый эффект, причем запас времени, судя по всему, казался ему безграничным. «Нужно трудиться и трудиться, учиться и учиться»
