Победители без лавров - [2]

— Это меня не интересует, Джим. Старея, я все больше хочу играть сам, а не быть зрителем. Я вам говорил, что разработал новый удар?

— Какой? Предпоследний новый или самый новый?

— Видите ли, — продолжал Пирсон с серьезным видом. — Прежде я верил, что Грэхем прав, утверждая, будто человек моего возраста должен работать только руками, но это не так. Теперь я поворачиваюсь всем корпусом, и мяч летит на двести пятьдесят ярдов. Я уже двадцать лет не бил так далеко.

Паркер улыбнулся, но не позволил себе усомниться вслух.

— Попробуйте как-нибудь сами, Джим. Отводите плечо подальше назад. Как в твисте.

— До сих пор, Карл, я верил, что вы способны научиться всему, чему захотите. Но не твисту! Не твисту!

— Только он начал у меня получаться, как дочки сообщили мне, что после твиста из моды уже успели выйти «птица» и «хали-гали». А что они танцуют теперь, я даже не знаю.

— Ну, что бы там ни было, а отплясывают они лихо. Вы играете в воскресенье?

— Да. Не забудьте захватить побольше денег.

— Если будет не слишком холодно, я приду. А если вы обещаете пустить в ход свой новый удар, я пришлю за вами такси.

Карл Пирсон внимательно посмотрел на своего преемника.

— Я замечаю легкую перемену, — сказал он.

— В чем?

— В вашем поведении со мной. Прежде вы никогда не позволяли себе надо мной подшучивать.

— Что вы, Карл! — с чувством сказал Паркер. — Вы же знаете, как я к вам отношусь!

— Я ведь не обиделся. Это вполне естественно. Иначе и быть не может. Когда человек берет, наконец, в свои руки бразды правления, он сразу чувствует себя независимым. — Пирсон закурил новую сигару и, выпустив клуб сизого дыма, прибавил: — А я бросил курить. В моем возрасте это, говорят, необходимо. — Он не сумел скрыть легкую грусть. — Да, да, это вполне естественно… В каком году мы с вами познакомились, Джим?

— В тысяча девятьсот тридцать четвертом. Помните «паккард Паркера»?

— Вы действительно собрали эту машину сами, Джим?

— До последнего винтика. Вот этими руками.

— Это произвело на меня впечатление. Но я не был уверен, что вам никто не помогал.

— Эта машина помогла мне получить у вас место, — сказал Паркер. — Раньше я вам этого не говорил, Карл, так скажу теперь: я благодарен вам и за то место и за это.

— Не стоит благодарности. Я деловой человек. Вы были лучшим кандидатом, а потому — единственным. Только и всего.

— Я просто хотел, чтобы вы знали. — Паркер откинулся на спинку кресла и продолжал — «Паккард Паркера»! Каким желторотым юнцом я был! — Он обвел рукою директорский салон и добавил — Немалый путь от Суит-Уотера.

— И не только от Суит-Уотера, а и от Фон-дю-Лака, — сказал Пирсон.

Оба магната американской промышленности задумались и умолкли.

Потом Паркер сказал, следуя ходу своих мыслей:

— А ракета — это чертовски здорово. Пожалуй, «Нейшнл моторс» займется у меня ракетами, чтобы я мог на них полетать.

— Строить ракеты вы, возможно, будете, но летать на них — вряд ли.

— Что, слишком стар? Джон Гленн моложе меня всего на десять лет. Я еще слетаю на Луну, прежде чем выйти в тираж.

— Ну, нет! Теперь вам уже не летать. Сами увидите, Джим. Вам придется заплатить за этот пост цену, может быть, большую, чем вы рассчитывали. Вы теперь слишком

значительная особа, чтобы самому совершать что-нибудь значительное.

Джим улыбнулся:

— Это я изменю. Уж это я изменю.

— Я не сомневаюсь, что вы многое измените из того, что сделал я. — В голосе Пирсона вдруг послышалось раздражение. — Но вот это вам не удастся! Все, дружище! Вам больше не водить самолета и не гонять машину по шоссе. Теперь ты стар и слишком важен, папаша Уильям.

Наступило долгое молчание. Наконец Паркер сказал:

— Черт побери, Карл, вы отлично знаете, что я сам буду решать, что надо делать. И также отлично знаете, что я не стану менять того, что вами удачно сделано.

После нового долгого молчания Пирсон сказал:

— Не обращайте на меня внимания, Джим. Не то у меня климакс, не то я начинаю понимать, что все уже в прошлом. Это была нелегкая неделя — и все-таки я не сумел примириться с мыслью об отставке. Сорок один год… И вот конец. — И, не дав Паркеру вставить хоть слово, продолжал — Но что поделаешь? Надо уступать дорогу молодым. Когда человеку шестьдесят, он уже не способен создавать что-либо новое. Улучшать старое — да. Но новые идеи уже не рождаются. По-моему, предел надо установить на шестидесяти — и убираться с дороги, а не тянуть четыре последних склеротических года.

Паркер с улыбкой сказал:

— Что-то я не заметил особой дряхлости ни у Пирсона, ни у Олбрайта, ни у Уильямса, когда вы накинулись на меня, как драчуны на школьном дворе.

— Из-за завода «Эмбасси»? Вы были не правы, Джим.

— Может быть. А может быть, и нет. Во всяком случае, что касается возраста, то дело обстоит как раз наоборот. Дети теперь растут быстрее, люди живут дольше и работают дольше — причем работают лучше, чем раньше.

Пирсон покачал головой.

— Живем мы дольше, но работаем не лучше. Сами увидите. В шестьдесят лет человек способен только ворошить старое. Но с «Эмбасси» вы все-таки были не правы.

— Может быть, да, а может, и нет, — повторил, улыбаясь, Паркер. — В совете вы все еще стоите выше, чем я, так что, может быть, я был не прав.