Победитель планеты (двенадцать разрезов времени) - [34]

Наш мир необъятно широк. Мы слышим звуки и вести, возникающие у антиподов. Летаем, плаваем, спускаемся на морское дно. Читаем слова умерших и говорим с миллионами потомков. Мы живем не в геометрической точке настоящего, а в огромном спаянном отрезке пространства и времени. Сила, мышц каждого из нас помножена на силу механических и электрических мышц, служащих нам, и слабейший человек несравненно сильнее самого мощного животного, когда-либо попиравшего землю.

Больше нельзя представить себе, при всем напряжении воображения, какова была бы жизнь подлинно голого, одинокого человека на лоне девственной природы.

Но мало еще сделано человеком. Сколько усилий его чудесных рук и разума уходило на взаимное истребление, растрачено на грабежи и закабаление миллионов ради тупого, жирного, свиного благоденствия сотен! Рабский труд классового общества, знавшего лишь отношения владения и принадлежности, гонимого бичами рыночной конкуренции, наживной лихорадки и голода, изменял в конечном счете землю лишь в том месте, где стоял человек. Ибо пока человек оставался волком человеку, силы людей-атомов были распылены, и заборы собственников преграждали дорогу всякому общечеловеческому делу.

Классовое общество урывало куски у природы. Оно строило освоение земли, пришивая кусок к куску, сшибая человека с человеком. И каждый шаг его вперед был шагом по грудам развалин созданного человеческим трудом. Даже то, что получалось в результате этого нанизывания клочков, оказывалось вне его контроля. Лес покоряли по частям, и золото сыпалось в карманы лесопромышленников; но губительные засухи посетили обезлесенные пространства, и пустыня стала стучаться в их рубежи. Мельчайшие хозяйства-атомы истощали почву, хищнические выловы опустошили живые запасы водоемов. Нарушенное равновесие живых сил мстило неоднократно падением урожаев, полчищами вредителей; кактусовые пустоши воцарились в Аризоне, где стада выгоняемых куда попало фермерских коров пожрали плодороднейшую прерию.

Хозяйство личной наживы, хотело или не хотело этого, не могло уйти, в совокупности своей практики, от слов французского короля: «после нас хоть потоп».

Классовая культура останавливалась в бессилии перед земной природой в целом. Только бесклассовое общество перейдет к подлинной перестройке мира, завершит победу над планетой.

Наша задача — анархию лоскутного хозяйничанья заменить высшим, плановым, разумно построенным хозяйством планеты.

Уже выдвинуты проекты борьбы с засухой, превращения закаспийских пустынь Советского Союза в долины тучного, благословенного, облитого золотыми потоками солнечных лучей плодородия. Для этого надо повернуть туда гигантский ороситель — волжские воды. Огнями индустрии загораются ленивые реки и вековая тайга ледяной Сибири. На очереди — планирование осадков, искусственное дождевание. Виноград будет зреть под Москвой. Массовые лесонасаждения установят более равномерный и благоприятный гидрологический режим для ряда наших областей.

Говорят, что аллювиальная эпоха, в которой мы живем, не более чем четвертая межледниковая. Пусть так. Но, вероятно, новое общество сумеет к тому времени навсегда воспрепятствовать леднику спускаться на равнины материков. Оно возьмет в свои руки контроль над климатом, прорывая проливы, собирая солнечное тепло, регулируя рельеф континентальных поверхностей и, может быть, те процессы, от которых зависит содержание углекислоты в атмосфере.

А когда через сотни тысяч или миллионы лет настанет пора потускнеть солнцу, — кто решится сказать, что человечество, организованное социализмом всечеловеческого сотрудничества, давно расковавшее силы атома, вооруженное техническими средствами, о каких мы не имеем представления, не сможет, как из кремня искру, извлечь из земли вспышки энергии, которые не позволят ей превратиться в окоченевший труп и, возможно, изменят траекторию ее полета через пространства вселенной?

Приложения

Классификация животного мира

Мир живых организмов чрезвычайно многообразен. Разобраться в этом многообразии можно, только расчленяя его, т. е. надо распределить организмы по каким-то группам в зависимости от сходства, иначе не может быть и речи ни о каком изучении. Такое распределение по группам в науке называется систематикой, или классификацией.

Собственно, и в бытовом обиходе мы производим, не можем не производить такую классификацию — без нее и шагу ступить нельзя. Мы говорим животные и растения. Но это еще слишком обще, и потому мы каждый из этих больших разделов дробим дальше. Мы говорим: звери, птицы, насекомые, травы и деревья и затем каждому из различных организмов, входящих в эти группы, даем свое имя.

Но в быту мы классифицируем неполно, по внешним, поверхностным признакам, так или иначе обращающим наше внимание, интересующим нас в нашей хозяйственной практике. А наука классифицирует с исчерпывающей полнотой, на основе всестороннего, глубокого изучения; она заботится о том, чтобы ее систематические группы были построены по однородным принципам, так, чтобы их можно было сравнивать друг с другом и точно судить по ним о месте, занимаемом данным живым организмом в общем ряду живых существ.