Побѣдители - [59]

Да, он хотел отделить свои публичные казни, свою необходимейшую жесткость от милосердия власти новой, ибо новая власть уже могла себе это милосердие позволить – без риска утопить страну в хаосе и крови. Разделить диктатуру и монархию, чтобы никто не посмел провести преемства.

Но все-таки – судебный процесс? Не чересчур ли?

Что самое непостижимое – общественность либеральная этого процесса прямо-таки требовала, настаивала, даже пыталась грозить… Та самая либеральная публика, что только что перестала дрожать и буквально рыдала от восторга, когда вместо диктатуры ей подарили столь ненавидимую когда-то монархию. Они ж на улицы выбегали с портретами нового Государя – те самые журналисты, что писали пятнадцатью годами раньше пасквили на его предшественника. Забыли о своих былых красных бантах – все повязались романовскими лентами. А спустя считанные недели – они уже жаждали от монархии расправы над тем, кто монархию установил…

Это надо видеть своими глазами: заголовки тогдашних газет, благо как раз и вышла отмена военной цензуры!

Кое-чего я никогда в жизни не пойму. И слава Богу.

Между тем время было презанятное. Начала налаживаться жизнь, был введен серебряный стандарт вместо золотого, что сильно и стремительно укрепило рубль26. Были разрешены политические объединения, впервые за почти что десятилетие. Собственно те объединения, что установились тогда, существуют и сегодня, почти без изменений27.

Сколько же было поломано копий! Ведь многие жаждали «отмотать историю назад», не допустить новой Думы! Но твердость в этом вопросе как уходящего Правителя, так восходящего Императора, была одинакова: установления Государя-мученика не подлежат отмене. И Пятая Дума была созвана28.

И в разгар всех этих увлекательных установлений Правитель, уходя с исторической арены, вдруг требует создания судебной комиссии по собственной деятельности!

Государь, впрочем, первым своим жестом также продемонстрировал силу политической воли. Устраивать разбирательство он отказался, вместо же этого пожаловал Александра Васильевича титулом Светлейшего князя и агноменом.

«Милюлюки» притихли, побоявшись, что для них произошла смена шила на мыло. Люди того поколения со смехом вспоминают, что из только что основанной «Партии свободы» вдруг пошел отток членов. Пошла гулять страшная сказка, что политические движения разрешены единственно для того, чтоб «тут-то всех и прихватить».

Года через два, когда сделалось ясным, что никто не намерен возвращать диктатуры, ПС вновь потучнела. Не чрезмерно, конечно.

А все ж многим нормальным людям было немножко страшно после снятия Правителем своих полномочий. Я могу это понять. Никогда не ломала костей (для лошадницы редкое везенье), но часто слышала от приятелей, что, когда, наконец, о чем так мечталось, снят гипс, вместо радости приходит чувство на редкость неприятное. Освобожденная рука кажется такой беззащитной, такой уязвимой… Хочется обратно в твердую повязку.

Пережившим годы революционного ужаса диктатура и была таким гипсом – ограничивающим свободу, но лечащим потихоньку кость. А главное – таким надежным… Слишком жива была еще память о перебитой руке.

Ладно, не о гипсе же Нику писать? Хотя… Отчего бы и нет, ему ведь это тоже весьма понятно. Тем больше, что он разок свой перелом получил.

Отложив бумаги, я потихоньку прокралась к Наташе. Длинные ее ресницы лежали на щеках.

– Не летайте по воздуху, я не сплю.

– Хотя бы пытаетесь отдохнуть?

– Насколько это получается – да. – Наташа наконец подняла веки. – Кто-нибудь телефонировал?

– Был звонок из редакции. Справлялись о вашем самочувствии, заверяли, что книга благополучно отправилась в типографию. Еще юный Энгельгардт, выгуливая давеча Пирата, приметил, что от вас выходил Лебедев. Спрашивал, не нужна ли какая помощь.

– Егор? Чудесный мальчик.

– Гмм…

– Что так, Нелли?

– Общение с этим младнем заставляет меня остро задуматься о собственной профессиональной неполноценности. Он в свои четырнадцать лет куда больше историк, чем я в мои двадцать три. А ведь заметьте, он даже еще не поступил на факультет, который я вроде как закончила.

– Ну, не печальтесь. Может он еще и не пойдет в историки-то. Увлечения увлечениями, а семейная стезя протоптана крепко. Сколько ж у них поколений драгун? Запамятовала.

– Наташа, да что вы такое говорите! – Возмутилась было я. – Какие еще драгуны! Егору непременно надо поступать на исторический факультет, такие блестящие способности! У него младшие братья есть, вот пусть они свои драгонады и устраивают!

Наташа расхохоталась глазами.

– Ну вы и зловредная. Поймали.

Покинув Наташу, я устроилась писать свой отчет об очередной общественной реакции. От руки, к сожалению. Наташа еще поболе моего (а казалось бы, некуда) полагает, что домашняя техника портит интерьер. У нее и панель-то в выключенном виде замаскирована под гравюру с кермесой. Домашнего ординатора у нее нет, с нее хватает того, что в редакции. У Юрия в его кабинете стоит, конечно, «Валдай» (куда же математику без машины?), но это полностью комната Синей Бороды, запретная территория. Юрий скорей позволит себе палец отрубить, чем сунуться в его электронную кладовку.