По знакомым дорогам - [3]

Но война еще раз доказала, что не все зависит от людского желания и даже от людской готовности. Надо уметь, сжав кулаки, встречать самые суровые испытания и любые неожиданности: на то она и война.

Иван был назначен комиссаром дивизии московских ополченцев, Негреев, руководивший заводом, получил важное военное назначение, а меня, возглавлявшего тогда строительный трест, послали начальником укрепленного района — началось строительство линии обороны на подступах к Москве. Пусть еще на дальних подступах, но все же — к Москве. Вот так… Командование предугадывало острую ситуацию под Москвой и делало все для защиты столицы.

Прощаясь, мы условились, что, как только обстановка изменится к лучшему, тут же соберемся и попросим послать нас в тыл врага, на Украину, чтобы и дальше действовать вместе.

Под Москвой, там, где протянулась предполагаемая линия обороны, вовсю работали люди: строители, ополченцы, местное население. Ночь и непогода не мешали им, не останавливали их; мешала вражеская авиация: фашисты бомбили и обстреливали из пулеметов с неба. Все чаще появлялись у нас убитые и раненые. Нам присылали пополнение, подчеркивая необходимость нашей работы.

Однажды моя жена Соня, Софья Васильевна, сказала мне, что в нашу Сычевку с подкреплением прибыло немало людей с Украины. Мой давний товарищ, бывший партизан, решительный и порывистый Исаак Мейтин, который вместе со мной приехал создавать укрепрайон, прибавил, что там есть и черниговские. Я заволновался.

Соню, ведавшую питательным пунктом, беспокоило, чем побыстрее накормить большую партию прибывших, а меня с Мейтиным интересовало, нет ли среди черниговцев знакомых.

Они были. Мы встретили четырех или пятерых партизан прошлых лет. И услышали, что райкомы готовили группы в партизанские отряды, создавали в лесах склады продовольствия и оружия. Многие из тех, кого не взяли в партизаны, кто возрастом постарше и вроде бы отвоевал свое, но не хотел оставаться под властью немцев, уходили на восток с надеждой, что сумеют там помочь армии. Вот подоспели к строительству рубежа обороны под Москвой.

Рассказывали, что, уходя из сел, добро свое они зарыли от врага, сельскохозяйственные машины эвакуировали, а что не удалось отправить на восток, поломали, чтобы не служило фашистам. Урожай сожгли на корню и в скирдах. Я слушал, представлял себе, как горел на полях золотой украинский хлеб, и тяжело становилось на душе.

А еще мне рассказали, как распался отряд, для которого были созданы партизанские базы в Узруевском лесу, — я его хорошо знал, этот лес. Уже назначен был командир отряда. Он встретился с секретарем райкома перед тем, как начать подбор людей и формирование. По-партизански это обычно, и чаще всего так и бывает: сначала определяется командир, а потом уж он собирает себе отряд… Вместе с секретарем райкома пошли они обедать в столовую. Только сели за стол — налетели немцы, послышался свист бомб. После бомбежки обоих, тяжело раненных, с трудом извлекли из-под развалин. Их отвезли в Шостку. В тот же день в город ворвались немецкие танки. Некоторые из тех, кто намечал себе путь в Узруевский отряд, ушли теперь за Десну.

Я спросил: а почему туда? И мне ответили: вспомнили, что в восемнадцатом году там действовал отряд под командой Соколова. И сейчас слух идет, что за Десной появились партизаны, а командует ими Соколов, лихо бьют немца, хорошо скрываются. Нашли ли добровольцы отряд Соколова — неизвестно, говорят, никто не показывает, где он поставил лагерь.

Вернулся я домой в большой задумчивости и в большой растерянности — одновременно. Вспомнился мне документ, выданный Щорсом и до сих пор хранящийся у меня. Называется он почему-то смешно и торжественно: реляция. Вот его текст:

Салай-Соколов Михаил Гордеевич, член Повстанкома Новгород-Северщины и Глуховщины, организатор партизанских отрядов в Новгород-Северском уезде. Уже в мае 1918 года т. Салай руководил наступлением трехтысячного партизанского отряда на город Новгород-Северский… В результате деятельности отряда т. Салая противнику был нанесен значительный урон, подорвавший моральное состояние гайдамацких частей. Привлечено в ряды красного партизанского отряда большое количество добровольцев.

Т. Салай-Соколов лично участвовал в партизанских боях, проявляя храбрость, поддерживая высокое моральное состояние бойцов.

Салай-Соколов… Это была моя партизанская фамилия, кличка. Не могли сейчас встретить Соколова за Десной, если у меня не появился в тех же местах однофамилец. Скорее всего, людская выдумка, легенда опережала быль.

Но один вывод из этого я имел право сделать и сказал себе: тебя хотят видеть там, товарищ Соколов.

Глава вторая

И тут мне был нанесен предательский удар. Никому не пожалуешься — нанесла его болезнь, но это было большое горе, потому что болезнь оказалась тяжкой.

Ответственная работа — создание рубежа обороны близ Сычевки — занимала меня целиком: ей приходилось отдавать не только мысли, но и руки. Взяв лопату, я нередко работал на рубеже днем и ночью, помогая товарищам. Не заметил, где и когда сильно простыл, и рухнул пластом. Острый ревматизм… Руки и ноги словно отнялись. Три месяца я лежал неподвижно, и медсестра кормила меня с ложечки, как ребенка.