По зеленым холмам Малайзии - [2]
Но под натиском национально-освободительных сил англичане в конце концов признали право местных народов на самостоятельное существование. 31 августа 1957 г. Малайская Федерация была провозглашена независимой. Власть в Малайе взял в свои руки политический блок из партий, представлявших интересы феодальной аристократии и национальной буржуазии.
В 1963 г. к независимой Малайе присоединились в качестве отдельных штатов Сингапур, Сабах и Саравак. Новое объединение стало называться Федерацией Малайзия. В 1965 г. в силу экономических, политических и национальных противоречий из состава Федерации вышел Сингапур и стал самостоятельным государством. Так определились границы сегодняшней Малайзии, о которой пойдет речь в предлагаемой читателю книге.
Английский империализм сохранил ключевые позиции в экономике молодого государства. До сих пор он оказывает сильное влияние на его экономическое и политическое развитие. В последние годы все большую роль в экономической эксплуатации страны приобретает японский, американский, западногерманский и австралийский капитал. Иностранные монополии заинтересованы в сохранении аграрно-сырьевого характера малайзийской экономики. Они всячески препятствуют усилиям правительства Малайзии, направленным на ослабление зависимости страны от внешнего капиталистического рынка. Тем не менее в перестройке отсталой структуры хозяйства, создании новых отраслей обрабатывающей промышленности, преодолении узкой специализации сельского хозяйства малайзийцы добились некоторых успехов. В планах экономического развития большое значение придается государственному сектору. Но главную роль в экономике по-прежнему играет частный капитал.
Предлагаемые читателю заметки, сделанные мной в результате поездок по Малайзии, разумеется, далеки от полного и глубокого описания этой страны. Специфика работы требует от корреспондента ТАСС за рубежом знания истории, политики, культуры, экономики- словом, всех сторон прежней и настоящей жизни страны, которую он обязан освещать. В то же время эта жизнь, захлестывая потоком оперативной ежедневной информации, не дает широких возможностей углубляться в страноведение так, как этого порой хотелось бы. Поэтому, если этнографы, историки и другие специалисты найдут некоторые мои замечания дилетантскими, я готов признать их оценку справедливой. Но если рядовой читатель, прочитав книгу, проникнется добрым интересом к Малайзии, симпатией к населяющим ее народам, я буду считать, что цель, которую я ставил, когда писал эти заметки, достигнута.
МУЗЕЙ ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ
«Это место рождает смелость»
Все мои малайзийские знакомые, которыми я успел обзавестись за два месяца со дня приезда в Куала-Лумпур, в один голос убеждали меня, что необходимо съездить в Малакку побродить пару дней по этому «тихому, провинциальному» городу, где по камням развалин можно прочитать почти всю историю Малайзии.
Вскоре мне представилась такая возможность. В самом древнем малайзийском городе должен был состояться фестиваль народного сценического искусства. Его организатор — министерство культуры по делам молодежи и спорта прислало в отделение ТАСС приглашение. После недолгих сборов я выехал в Малакку.
Поехал с неясно осознаваемым в потоке будничных мыслей волнением, которое росло по мере того, как расстояние до нее сокращалось. Предстояла встреча с «Золотым Херсонесом». Так античный географ Птолемей, опираясь на записки посетивших Китай и Индию арабских путешественников, назвал Малакку на своей карте мира.
Подъезжая к Малакке мимо затопленных рисовых полей, нетрудно было поддаться искушению и вообразить себя в этих местах в XV в.
Упрятав лица от палящего солнца под широкополые конусообразные шляпы, крестьяне, как и их далекие предки, копошились на ровненьких квадратиках заливных полей. Буйволы, извечную невозмутимость которых ничуть не убавили ни рев современных скоростных автомобилей, ни грохот железной дороги, как и в давние времена, лениво тянули скрипучие повозки с традиционно изогнутой крышей и огромными, в человеческий рост, колесами. Аисты, редкими неподвижными белыми пятнами нарушавшие зеленое однообразие придорожного ковра, казалось, не сходили с места еще со времен основателя Малакки Парамешвары.
Дорожные чары исчезли мгновенно, как только машина въехала в город. Хотя по сравнению с Куала-Лумпуром он действительно сразу же показался провинциальным своей малоэтажностью и узостью улиц, я не нашел его тихим. Главная улица — непрерывная линия магазинов, отелей, банков, лавок и контор — была весьма оживленной, несмотря на полуденный час, когда зной становится особенно нестерпимым.
В плотном потоке не признающих никаких дорожных правил пешеходов и велорикш, в обломках густого, черного дыма огромных грузовиков и городских автобусов скорость пришлось снизить до минимума. Тащась за запряженной буйволами повозкой, загородившей пол-улицы, можно было, не останавливая автомобиль, спросить у пешехода дорогу к старой части города, переспросить несколько раз и получить в ответ маловразумительный жест руки и веселую, несколько ироническую улыбку.
