По закону – привет почтальону - [11]

И тень свечи похожа на заточку.

Его неимоверной силы власть

Во рту страны растаяла, как сласть.

Предательство и наглые насмешки

Рабов, переметнувшихся к врагам, —

Естественное дело, их мозгам

Доступны лишь короткие пробежки,

Животный страх и стадное чутьё.

Немая тень даёт ему питьё,

Выходит с ним на тайную дорогу,

Где никакой действительности нет, —

И, проходя сквозь тела турникет,

Его душа летит с доносом к Богу,

С доносом на ничтожество толпы,

На то, что подлы, мстительны, глупы,

Трусливы, жадны, лживы – все, кто живы,

Им нет числа, их надо прекратить!

Но тут как раз его обмыли тело,

Пришла толпа, слезами заблестела,

Молитвами о нём зашелестела

И умоляет в рай его впустить.

* * *

Говорящего правду стекла

Нет в природе. Зеркальная лужа

На стене, где стекается мгла,

Врёт не лучше других и не хуже.

Поднося эту лужу к лицу,

Видишь маску в зеркальной берлоге, —

Эта маска подобна крыльцу,

О которое вытерли ноги

Обстоятельства и времена,

Их войска, их издательства, трупы,

Их победы, которым цена —

Костылей мозговые шурупы.

Прибежали глаза на крыльцо, —

Где же, где же крутые ступени

Ввысь, где голое дышит лицо

Облаками в сияющей пене?

Маска жизни – как зверь на ловца,

Свою правду оскалить готова,

Молодого наелась лица

И желает мясца молодого.

Ты ли это, забывший, что глаз —

Это мозг, обращённый наружу,

Маску жизни слепивший для нас

И сующий в зеркальную лужу?

Ты ли это, глядящий в проём

Издевательски врущей стекляшки,

Чтобы желчным твоим пузырём

Так горчили кофейные чашки?

Говорящего правду стекла

Нет в природе. Со стен полнолунья

Серебристая лужа стекла,

И лежит на полу эта лгунья.

ОБНАЖЁННАЯ

Обнажённая в купальне,

На диване, в кресле, в спальне,

Обнажённая с котом,

С виноградом, с антилопой,

На дельфине – кверху попой,

В розах – кверху животом.

Обнажённая солдатом,

Азиатом бородатым,

Европейцем при усах,

Обнажённая Сатиром,

Зевсом, ротным командиром,

Ветром, шпагой и мундиром,

Облаками в небесах,

На аптекарских весах,

Над музеем и трактиром,

В императорских часах.

Обнажённая свободой,

Рабством, похотью и модой,

Ликованьем красоты,

Дивной прелести сияньем,

Обнажённая влияньем

Греко-римской наготы,

Мол, и мы цветём, не вянем,

Обнажённые, как ты.

Обнажённая жестоко,

Нежно, с трепетной подлянкой,

Обнажённая настолько,

Чтобы голос дрогнул склянкой

И улыбка знатока

Обнажила тонкий опыт

Обнажённого стрелка,

Чей способен сердца топот

Цену взвить под облака.

Обнажённая настолько,

Ты уходишь с молотка.

Одевайся! Ну, пока…

СОН В ЛИНЕЕЧКУ

Мне снится сон в линеечку,

Чернила там лиловые,

Чернильницу зовут Невыливайка.

Там в ручку деревянную

Дитя вставляет пёрышко,

Перо бывает Жабка и Рондо.

Когда перо испортится,

Оно бумагу мучает,

Царапает и кляксами журчит.

Мне снится сон в линеечку,

Чернила там лиловые,

Перо бывает Жабка и Рондо.

Дрова мы пилим с матерью,

Опилки пахнут сладостно,

У матери – надежда на отца.

Мне снится сон в линеечку,

Чернила там лиловые,

Перо бывает Жабка и Рондо.

Отец идёт по улице,

Которая – за облаком,

За облаком лиловым, грозовым,

Чернила там лиловые,

Мне снится сон в линеечку,

Чернильницу зовут Невыливайка.

Сестра бежит в линеечку

Под дождиком в линеечку,

И солнце сквозь неё – как сквозь листву.

Мне снится сон в линеечку,

Чернила там лиловые,

Перо бывает Жабка и Рондо…

* * *

Когда б вы знали, из каких кошмаров,

Клубящихся в практичной голове,

Растут тома грядущих мемуаров

У тех, кто с вами в Питере, в Москве,

В Париже, в Лондоне сидел за рюмкой чая,

Фотографа с собою прихватив, —

Тогда бы, на звонки не отвечая

И двери в комнату свою заколотив,

Вы обрели бы царскую свободу

От пошлой свиты, что в любом краю

На вашем имени верхом въезжает в моду —

Слюнявить вашу славу, как свою!..

БРАТЬЯ ГРИММ

Я боюсь этой крошечной дырочки,

Этой взрослой с ребёнком игры, —

Лепесток моей крови в пробирочке

И на стёклышке у медсестры.

Я боюсь эти видеть подробности

В микроскопе, который влечёт,

Магнетический ужас утробности

Предъявляя, как сказочный счёт.

Лаборантка на ключ закрывается,

У неё – перерыв на обед,

У меня с перезвоном трамваится

Пневмонии горячечный бред,

Пять мне лет, и я в валенках плаваю

На морозных уральских ветрах,

Братья Гримм меня лечат отравою,

Выделяет которую страх.

ЗАЗНОБА ОТМОРОЗКОВ

Среди божественных набросков

Листвы багряно-золотой

Идёт зазноба отморозков, —

Земля искрится под пятой.

В её портрете звероломном

Есть невозможная краса,

Сравнимая с одеколоном —

До ужаса за полчаса!..

Идёт зазноба отморозков,

В глазах – лазури по ведру,

Ресницы на манер отростков

Шумят, качаясь на ветру.

Её могущество – на грани

Отсутствия добра и зла,

Которых во вселенском плане

Природа не изобрела.

И сквозь неё, как письма к Богу,

Иду я сквозь миров дворы,

Не уступая ей дорогу —

По жёстким правилам игры!..

* * *

Ребёнка доведи до поворота,

Где незачем плечами пожимать,

Когда живая всем нужна работа

Гораздо больше, чем живая мать.

И незачем, добра ему желая,

Свои являть прекрасные черты,

Когда работа – более живая

И в сотни раз прекраснее, чем ты.

За это ли ему просить прощенья,

Ребёнку, чья бессмертная душа,

Быть может, не желала воплощенья,

В твой смертный мир нисколько не спеша?..

Люби дитя, свиданье с ним, разлуку,

Звонков не требуй, писем и тепла,

Ты – просто невод образу и звуку,

Его душа сквозь невод проплыла.