По законам железных людей - [18]

— А до этого ты побудешь со мной?

— Конечно.

— И ты снимешь номер в этом отеле?

4

Что творилось в моей душе в те мгновения, трудно передать словами. Тем не менее попробую. Прежде всего, помню, я воззрился на Йоко как тупица — не ослышался ли? Она кивком головы успокоила, что со слухом у меня в порядке. Передо мной была женщина, совершенно мне незнакомая. Какое–то маленькое чудовище. Смерть следует за смертью. Покойники еще Не преданы земле, а мы займемся любовью. Что это — самообладание, природа которого мне непонятна, или порочность, таящаяся в глубинах дорогого мне существа? Китайская кухня, теперь — постель. Но вопреки рассудку что–то во мне приказало не противиться ее желанию.

Оформляя номер, я проявил осмотрительность, о которой вспоминаю со стыдом. Вместо своего я назвал имя одного из своих коллег. Портье взял плату вперед и протянул мне ключ.

Номер был с видом на море. На рейде покачивалось несколько грузовых судов. Йоко задернула портьеру и сразу стало темно.

Мне хотелось иметь с ней детей и жить вместе долго–долго. Природа назначила нас друг для друга. Это признавала я Йоко. Ей было хорошо со мной, а мне — с ней. Ее напускная беззаботность за обедом могла обмануть приезжего китайца, хотя не ручаюсь. Меня же не оставляло ощущение, что она — на пределе. Сейчас, в полумраке гостиничного номера плотина прорвалась и чувства, сдерживаемые силой воли, обрушились на меня.

А потом мы внезапно очутились на отмели. Нагие и беспомощные. Опустошенными были не только наша тела, но и души. Глядя на разметавшиеся по подушке волосы, на залитое слезами лицо, я сказал, сам не осознавая, зачем это говорю:

— Знаешь, Йоко, мне почудилось… не сейчас, а когда мы… вдруг нашло на меня, что мы с тобой — в последний раз.

В ее глазах мелькнуло изумление. Она соскользнула е нашего ложа и секунду–другую спустя послышался шум воды. Пока она стояла под душем, я успел выкурить три сигареты. Она вернулась н начала одеваться. Потом присела на краешек постели, закурила. Было видно, как она собирается с духом.

— В чутье тебе не откажешь, — тихо сказала она, — не знаю, как это тебе удалось, но ты угадал. Я отвезу останки брата на Кюсю и в Токио больше не вернусь. Вот так, милый.

Каждое слово — как удар. Стараясь не смотреть на нее, я потянул к себе брюки, рубашку и, отвернувшись, стал медленно одеваться.

— Как я понимаю, все к черту? Мой жених… свадебное путешествие, все, о чем мы мечтали, заканчивается фарсом перед каким–то Чэном.

— Прости, что так получилось. Чэн не должен был догадываться о наших намерениях.

— О наших? Ты моего мнения не спрашивала.

— О моих, — не стала спорить Йоко.

К сожалению, из–за дурацкого самолюбия я не поинтересовался, почему что–то нужно было скрывать от Чэна. В ту минуту мне, признаться, было не до него.

— Что ты делаешь, Йоко! Одумайся. Похорони брата рядом с родителями и возвращайся.

— Рядом с отцом. Мать жива, только для меня с братом ее давно как бы и нет.

— Она живет в Токио?

— Да. Но это не имеет значения.

Два дня переменили ее. Я видел Йоко растерянной, подавленной. И не смог допустить простой мысли, что женственность не исключает твердый характер и право на самостоятельный поступок.

— Нельзя же так разом оборвать все! Ты мне не показала те бумаги, из сейфа, по этой причине?

— Я вернула их на место. Им там будет спокойней.

Ради нее я ввязался в эту историю. А она оставляет меня одного. Вот что меня тогда задело. Я чувствовал себя уязвленным, обманутым. И еще…

— Если ты решила расстаться, к чему было все это, — я с отрешенностью смотрел на смятые простыни, одеяло, валявшееся на полу.

А она молча смотрела на меня. Потом повернулась и пошла к двери. Я не удерживал ее.

Отодвинув портьеру, я увидел корабельные огни. И подумал о том, что сейчас зажгутся поминальные свечи в квартире Йоко. Я встал под душ, но вода не могла смыть ни усталости, ни горечи. Когда я позвонил и попросил в номер двойную порцию виски, дежурный вежливо осведомился — на одного или на двоих. И эта обычная формальность чуть не взорвала меня.

Выпускающим в этот вечер был Тадзима. Он был не в духе. И мы поцапались. Мне пришлось свое опоздание объяснить поездкой в полицию Синагава. На это он парировал тем, что мне не следует подменять собой полицию и манкировать прямыми служебными обязанностями. В общем, слово за слово, и я завелся бы окончательно, если бы не благоразумие, которое, в конце концов, проявил Тадзима. Он наклонился ко мне, чтобы не слышали сотрудники отдела, которые с любопытством наблюдали за нашей стычкой, и шепнул:

— Иди к Сэги. Я буду через минуту. Надо поговорить.

В кофейне несколько человек бурно обсуждали предстоящие скачки. Я сел за стойку, напротив хозяина. У нас с ним давно и сразу установились дружеские отношения. В чем они выражались? Не в словах, не в откровениях. Просто в обоюдной симпатии. Желая скрыть свое подавленное настроение и одновременно сообщить ему нечто приятное, я описал вчерашнее знакомство в «Люпене» с его учеником. К моему удивлению лицо Сэги омрачилось. Да, он знает и это заведение, и его владельца. Его зовут Камисиро. Он был у него в обучении, однако назвать его своим учеником?.. Нет, Сэги не считает это возможным.