По законам Дикого поля - [4]
Жили переселенцы преимущественно пастушеством, скотоводством. Пастушество стало главным делом переселенцев Дикого поля на протяжении полутора веков. Пока Россия не встала на Волге твердой ногой, сеять хлеб к тому же было опасно – спелую ниву кочевники могли поджечь, могли потравить конями. Поле уберечь труднее, чем подвижное стадо.
За полтора столетия у здешних русичей выработалось особое уважительное отношение к пастухам. В Диком поле пастух гораздо больше чем просто работник. Кормильцы и воины, отражающие наскоки кочевников, первооткрыватели новых пастбищ, сенокосов, а еще охотники, кузнецы и врачеватели всякой живности и, конечно, поэты Поля, сложившие много песен. Они обустроили первые селенья и поставили на пустынной дороге с Волги на Яик первые постоялые дворы, называемые уметами. Они терпели зной и мошку летом. А зимой отыскивали малоснежные места для скота, охраняли от волчьих зубов и покраж кочевников. Легко одетые привычно сносили холод и голод. Случалось спали в снегу.
С них начинала развиваться первейшая российская скотоводческая промышленность, конезаводы, салотопенные заводы, самое большое в мире производство сала от курдючных овец.
Овечьих пастухов в поле звали малоросским словом чабан. Овец они гнали криками – чаба! чаба!
А чаще всего здешних пастухов называли табунщиками. Это название прижилось к пастухам в большей мере в безлесых районах Дикого поля, где гуляли большие табуны лошадей. С ростом земледелия и перевозок в пустынных местах лошадей требовалось все больше. Табунщики поставляли наилучших, самых выносливых и неприхотливых, хорошо объезженных скакунов. Покупателям перегоняли лошадей за сотни верст.
Предания о лихих наездниках, не расставшихся с оружием, передавались от отца к сыну и служили примером для новых поколений. Табунщики не носили шпор и в отличие от казаков даже плетью пользовались редко. Они сливались с конем в единое целое, столь вышколены и великолепны их скакуны.
Трудами звероловов-промышленников, пастухов и табунщиков начинала создаваться крупнейшая хлебная житница России.
В бочке возле колодца Максим зачерпнул пригоршню воды, умыл почернелое от загара лицо. Он припомнил недавнюю встречу с пегим жеребцом-красавцем. Одичавшая животина подпустила хозяина не ближе чем на тридцать саженей. Легконогий жеребец развернулся и пошел… а за ним весь косяк, кобылицы с жеребятами.
Время объездки еще не пришло. Максим чему-то одобрительно улыбнулся. Всему свой срок. Табунщики были отличными наездниками, с детства учились объезжать лошадей. Только рожденные в седле кочевники могли состязаться с ними в верховой езде.
Во двор вышли сыновья Максима, такие же плечистые и темноволосые, как и он. За ними показалась жена и одна из дочерей с берестяными подойниками[8]. Мать семейства Прасковья имела волосы цвета спелого ковыля – бело-матовые. И дочери все как одна пошли в мать. Особенно выгодно волосы оттеняли загорелые лица дочерей.
Но вот коровы подоены, напоены, выпущены во двор…
В избе в красном углу под иконой накрыт стол. Вся семья в сборе. Только нет младшей Матрены, по-домашнему – Моти.
– Девки после завтрака на прополку льна, – определил Максим. – Мужики с матерью на сенокос. И Мотю возьмем. Во время косьбы хорошо спивает, сил придает. Возьмем? Да где она? Спит как филин на заре.
– Нету ее, – ответила старшая сестра.
– Вчера странники сказывали, опять басурмане в набег идут, – сказала Прасковья. – Схорониться след. Кабы беды не учинили.
– На Яике казаки их перешибут, – был уверен Максим. – И у нас не пустые руки. Отобьемся в случае чего.
Увидев на лице жены несогласие, Максим угрюмо сказал:
– Травы перезреют для косьбы. Зимой без кормов намаемся. Сама знаешь. Где Мотя? Матрена!
– Нету ее, – повторила старшая сестра. – Еще в потемках ушла к овражным родникам собирать лечебные травы. По росе ходит.
– Вся в отца бесшабашная, – проворчала мать. – Ладно бы парень, а то девка.
– Едем без нее, – решил Максим.
Ожидая старших, сыновья Максима устроили во дворе шуточную потасовку, только били не кулаками, а ладонями. Старший, Дружина, и меньшой, Семен, достали кистени – древнее изобретение русских воинов; на деревянной короткой ручке сыромятный ремень с железной пулькой на конце. Умело раскрученная пулька описывала круги и восьмерки со страшной скоростью. Ее удар в голову смертелен. Увлекшись, бойцы пригибались, перекатывались на спине, не давая пуле опуститься. Опасная забава.
Вышедший отец строго сказал:
– В поле накувыркаетесь.
Выехали со двора. Максим с Прасковьей на рыдване[9]. Трое сыновей верхами. На пятерых три ружья да еще у старшего сына за кушак заткнут кремневый пистолет, на казачий манер. В рыдване косы, грабли, и вилы, и кожаный мешок с водой.
3
В светлых предрассветных сумерках сборщица трав срезала стебли длинным охотничьим ножом, выкапывала нужные коренья и тихонько напевала.
К восходу солнца Мотя собрала целую корзину растений. На любом бугре, в любом овражке сборщица отличала и могла отыскать две сотни разных трав. Но иные попадались тут и там, а другие встречались редко. Пора собираться домой. Но азарт охотника переселил. Редкие травы в нужной поре спелости в этот день, казалось, сами шли в руки.
Данное исследование многих заставит задуматься о наследии пращуров, о преемственности традиций и культуры, о присутствии мифологии эпохи «бронзы» в XXI веке нашей эры.Можно ли говорить о России и россах каменного века? Оказывается, можно. С одной стороны, «Обитель богов» читается как увлекательный детектив, а с другой то и дело спотыкаемся о неожиданные умозаключения.Исследование подвигает к тому, чтобы пересмотреть многие взгляды и положения на культуру Древнего мира и роли росолан в создании мировой цивилизации.Некоторые выводы озадачивают своей неожиданностью.
Книга «Священные реки России» ведет серьезный разговор о древнерусской ведической культуре, о старинных традициях и верованиях, о сакраментальных реках. Дунай (Истр), Рось, Буг (Бог), Днепр (Славутич), Волга (Ру), Сура, Алатырь, Самара (Самарка), Москва объединены древними родовыми нитями и верованиями, обрядами, традициями, русским языком.Акцент в книге сделан на происхождение имени и значение реки в жизни Руси и русского человека. Книга делает читателя соучастником захватывающего исторического исследования, заряжает духом открывательства – и тем вдвойне интересна.
В сборник «Страна незаходящего солнца» вошли новые расширенные редакции известных книг «Россия и империя» и «Записки о самоназвании русского народа и о национальности казаков». Это логично потому, что обе книги объединяет одна идея, одна задача – рассказать о «России – стране россов».Народы южных и западных славян, порабощенных турками и Австро-Венгерской империей еще в XVIII веке, с восхищением и надеждой говорили: «РОССИЯ – СТРАНА НЕЗАХОДЯЩЕГО СОЛНЦА». Действительно, когда на западной границе солнце заходит, то на восточном побережье оно уже восходит.
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».