По законам Дикого поля - [10]

– Ну устал парень, – отмахнулся Максим.

– Жалко животину попусту губить, – отозвался Семен.

– Тут шаг ступи – гнездо найдешь. На моей полосе вон тоже бегает.

Старый Максим посмотрел на всполошившуюся птаху, потом на жену и с улыбкой на угрюмом бородатом лице, запорошенном засохшими былинками, наставил сыновей:

– Забыли, о чем говорит второй закон Дикого поля? Отвага и любовь к родному гнезду вознаграждаются судьбой – то, что может спасти родной очаг в самые роковые мгновенья. Разве нам мало места?

Косари двинулись дальше, а за ними остался островок некошеного поля. Не запах крови, а духмяный запах скошенных трав, запах жизни далеко разносил степной ветер. Непривычный запах для заволжских просторов.

К полудню солнце поднялось высоко. Стало жарко. Косари присели на отдых в короткой тени большого стога сена. Нехитрый обед и сладкая дремота утомленного тела…

В этот раз беда пришла с подветренной стороны. Максим, скорее, почувствовал, чем услышал надвигавшуюся опасность. Выглянув из-за стога, он увидел в полуверсте более десятка всадников, во весь опор скачущих к покосу.

К несчастью, кони со спутанными передними ногами щипали траву саженях в пятидесяти. Только одна коняга оказалась поблизости. Да еще близок запряженный рыдван.

– Басурмане, – обомлел Максим. Он быстро оценил ситуацию, поднял тревогу и стал разворачивать запряженный рыдван. – Орда! Дружина, лови коня! Прасковья, сынки, в рыдван!

Максим принял точное решение. Четырьмя выстрелами можно было и рассеять нападавших. Сделать по второму выстрелу табунщики не успевали по времени. На зарядку кремневого ружья через дуло с помощью шомпола у обычного стрелка без специальных приспособлений уходило не меньше минуты. Но если выстрелы не очень точны и нападавшие числом поболее и упорны, то в чистом поле пешим против конных устоять очень трудно.

Максим вскочил в рыдван. Он стоял в телеге на узкой перечине и нахлестывал лошадь кнутом. Сзади, похватав ружья, косу и вилы, уселись мать семейства и два сына. Они едва держались в открытом, несущемся, подпрыгивающем рыдване.

Третий Максимов сын снял путы с коня и скакал верхами. Несколько поотстал, но догонял повозку. Приближались и кочевники.

Максим так нахлестывал лошадь, что она ошалело неслась, не разбирая дороги, через низкий кустарник, вымоины и кочки.

Защиту мог дать только овраг. В северной части Дикого поля много глубоких оврагов. Иные из них тянулись на десятки верст и имели по нескольку боковых отростков с каждой стороны.

Овраги служили хорошей защитой от хищных кочевников. Они примечательны густыми зарослями. Там, где топор переселенца не истребил заросли в поисках топлива и бревен для строительства, где скот не потравил кустарник, овраги служили надежным убежищем. Вдоль них шли степные дороги.

Осокорь, карагач, ветла, вяз, колючая дикая груша и вишня, мелкий колючий кустарник чилиги, торна, шиповника и боярышника, заплетенные плетями хмеля и дикого винограда, создавали непролазный зеленый туннель, нырнув в который можно уходить – продираться и влево, и вправо или в боковые отростки. Здесь всегда сумрачно, сыро. На дне оврага, на глубине четырех-десяти саженей, как правило, звенел ручей, питаемый родниками.

В оврагах гнездовало много птиц. По кручам паслись дикие козы, встречались лисы и кабаны, даже лесным великанам медведям полюбились овраги.

На крутых склонах легче дать и открытый бой превосходящему числом противнику. Спешившийся кочевник без коня и лука терял две трети своей силы. Против сабли пехотинца даже малообученные, но крупные и крепкие крестьяне уверенно противостояли ордынцам. Копье, вилы и увесистая дубина в сильных мужицких руках становились грозным оружием.

В северных сырых лесных районах деревни ставили на гривах[15]. Зато южнее, в лесостепных и степных местах многие деревни поставлены в скрытых низинах, куда не вели дороги. Деревни ставили в балках, возле оврагов и даже в самих оврагах. Овраги укрывали от врагов. Потому овраги полюбились переселенцам, которых часто называли овражными людьми.

Кочевники боялись засады овражных людей и зачастую не рисковали даже сунуться в заросли. Отступали.

Ордынцы настигли рыдван на подходе к оврагу. Калачевы стреляли из ружей. Попасть даже в крупную цель из прыгающей повозки оказалось очень трудно. Лишь один всадник на подстреленной лошади рухнул на землю и покатился. Зато оглушительные выстрелы, вспышки и пороховой дым несколько рассеяли непривычных киргизских лошадей.

Но три всадника оказались совсем близко от рыдвана. Табунщики отбивались от них вилами и прикладами ружей.

Передний ордынец уже тянулся саблей к Максиму. Но тот почувствовал опасность и, полуобернувшись, уверенной рукой сделал взмах кнутовищем. Плетеный ремень волнообразно изогнулся и произвел оглушительный щелчок, точно выстрел раздался; его конец ожег лицо кочевника. Следующим резким взмахом кнута Максим захлестнул поднятую руку второго ордынца и выдернул его из седла. В умелых руках и кнут серьезное оружие. В селеньях табунщиков ребятня с детства упражнялась захлестывать вертикальные колья и горизонтальные сучья деревьев. Можно было видеть, как маленькая кроха, лет четырех-пяти, игрушечным кнутом старается подражать взрослым, произвести щелчок резким взмахом. Взрослые пастухи и табунщики, догнав верхами в степи волка, забивали его кнутами насмерть.