По волнам жизни. Том 2 - [89]
В своей борьбе с другими отделами Наркомпроса, о которой уже говорилось, Литературно-издательский отдел одержал некоторую победу, получив в свои руки всю техническую часть издательства, но эта победа оказалась пирровой. Отдел стал хиреть, и, продолжая борьбу за привилегии, он все слабел и под конец тихо скончался.
Произошло это в связи с выступлением на горизонте нового честолюбца «профессора» — разумеется, красного — Дмитрия Александровича Магеровского. Он окончил юридический факультет в Харькове, занимаясь государственным правом; был социалистом-революционером. Но, когда восторжествовал большевизм, быстро эволюционировал налево и был, насколько мне известно, одним из главных составителей советской конституции.
Получаем распоряжение начальства: все издательства в отделах ликвидируются; вместо них создается общий Книжный центр, с проф. Магеровским во главе[104]. Ликвидируется, стало быть, и наше научное издательство. А лично мне, как руководителю этого последнего, предлагается должность члена коллегии издательского отдела в Книжном центре[105]. Говорят:
— О подробностях договоритесь непосредственно с профессором Магеровским.
Жаль было хорошо наладившегося у нас издательского дела, но что поделаешь. Вызываю незнакомого мне Д. А. Магеровского по телефону.
В необычайно пространном телефонном разговоре он развивает мне свой план собрать в Книжный центр все вообще книги — из разных издательств и отовсюду — и затем эти книги распределять между нуждающимися в них учреждениями и лицами; сосредоточить в Книжном центре все вообще издательство в стране, составить при этом центре соответственную библиотеку… План — планетарного масштаба!
Согласился я на эту службу и пришлось принимать участие в организационной работе Магеровского. Впрочем, главную роль играл не столько Магеровский, сколько его секретарша, а может быть и жена, грузинка-студентка Чхеидзе. Это была властная и неприятная особа, перед которой Магеровский всегда пасовал.
Отвели нашему центру помещение: два этажа на Моховой улице, визави гостиницы «Националь» и против разрушенной впоследствии большевиками часовни, что стояла на углу Тверской и Моховой. Раньше здесь был какой-то ресторан. Помещение было разоренное, замороженное, неуютное. Сидели мы на заседаниях и мерзли, стараясь согреться у железных печурок.
Библиотекой заведовал проф. философии Г. Г. Шпет. Кто заведовал складом — не помню. Магеровский оставил за собой роль административную. Издательским же отделом заведовала коллегия, в которую вошли: Марья Константиновна Шавердова, армянка-студентка, ранее заведовавшая «Студенческим издательством» в Москве[106], а потому имевшая в этом деле опыт, затем Е. М. Лундберг — еврей, литературный критик и журналист, и я. Юридически председательницей коллегии считалась М. К. Шавердова, но она скромно перед нами пасовала, так что заседаниями руководил я, а самым издательством по наукам гуманитарным и по художественной литературе заведовал Лундберг[107], а по наукам естественно-историческим и по технике — я.
Книжным же центром в общем руководила также коллегия под председательством Магеровского, в которую входили все ответственные работники, а секретарствовала и фактически всем заправляла г-жа Чхеидзе.
Скоро всем стало ясно, что с Магеровским дело не пойдет. Это был неукротимый фонтан говорливости, заполнявший заседание коллегии своей «информацией». Сначала мы его слушали серьезно, думая, что он и на самом деле отражает взгляды «сфер». Потом даже самые наивные поняли, что он по любому вопросу высасывает информацию из своего пальца.
Советские учреждения того времени получили прочную репутацию в том, что они непрерывно преобразовываются и переезжают из одного дома в другой. Подоспело в скорости и преобразование Книжного центра. Упразднили, между прочим, наш издательский отдел, а вместо него ввели четыре секции, обнимавшие все циклы наук: две по гуманитарным, две по естественным и по технике. Эти секции должны были пользоваться относительной автономностью, а их председатели, под верховным председательством Магеровского, составляли правление.
Та секция, в которой я принимал участие в качестве председателя, именно секция физико-математических наук и техники, состояла, насколько теперь вспоминаю, из следующих профессоров: Н. С. Верещагина, Н. Д. Тяпкина, Н. А. Шилова, В. В. Шарвина, Л. К. Лахтина, А. И. Некрасова, А. К. Тимирязева, меня и еще, быть может, кого-либо, имя которых я уже забыл.
Мы принялись за дело серьезно, решили даже издавать толстый научный журнал, составили полностью два-три номера… Но из‐за журнала вышла у меня острая коллизия с Магеровским. Дело в том, что в качестве редактора журнала я принял в него какую-то статью по технике, которая составляла четыре листа с небольшим, а Магеровский требовал, чтобы ни одна статья не превосходила четырех листов. Сдали мы журналы в печать, но из этого, при бестолковщине в техническом аппарате Книжного центра, ничего не вышло. Если не ошибаюсь, этот журнал и в последующие годы света не увидел. Так же грустно обстояло, благодаря никуда не годному техническому руководству, и с изданием подобранных нашей комиссией научно-учебных и ученых материалов.
В 1922 году большевики выслали из СССР около двухсот представителей неугодной им интеллигенции. На борту так называемого «философского парохода» оказался и автор этой книги — астроном, профессор Московского университета Всеволод Викторович Стратонов (1869–1938). В первые годы советской власти Стратонов достиг немалых успехов в роли организатора научных исследований, был в числе основателей первой в России астрофизической обсерватории; из нее потом вырос знаменитый Государственный астрономический институт им.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.