По волнам жизни. Том 2 - [88]
В дальнейшие годы Н. Д. Артемьев оказался на постоянном жительстве за границей. Как это случилось, не знаю, но должно быть он не возвратился из командировки, стал «невозвращенцем».
В Берлине ходили какие-то плохие разговоры по поводу попыток Артемьева реализовать бриллианты…[101] Молва говорила, что эти бриллианты были из числа переданных в горную академию. К эмигрантским ученым он не пристал, его сторонились, и он это знал.
Видел я несколько изданных им за границей популярных книжонок[102].
М. М. Новиков где-то с Артемьевым встретился и рассказывал мне о таком с ним разговоре:
— Если бы я знал, что они будут высылать ученых, стал бы я валять дурака — записываться в партию…
В начале военных действий 1914 года у меня на даче «Вега» под Новороссийском застрял склад моего издания, художественной монографии «Солнце», так как по условиям военного времени подобных грузов перевозить не разрешалось. Об этой книге я уже говорил (см. 1-й том, стр. 634). Около 3000 экземпляров находились в центре и почти полностью разошлись, и на даче я держал еще около 2000. Хотя книга и разошлась, но ряд лет магазины нельзя было пополнять из запаса. Затем вспыхнул большевизм и военные действия в связи с белым движением, и я на три года был отрезан от дачи и от склада.
В начале 1920 года я получил, наконец, первые сведения о происходящем на даче. При реквизиции дач склад «Солнца» был захвачен и варварски истребляем. Отдельные листы этого роскошного издания валялись на шоссейной дороге, а в прекрасных художественных иллюстрациях, отпечатанных в несколько красок на меловой бумаге знаменитой художественной фирмой Ангерер унд Гэш[103] в Вене, на базаре завертывались селедки и разные товары, в этих иллюстрациях подавались в советских учреждениях сотрудникам бутерброды. Один из таких бутербродов попался призванному на военную службу в Новороссийск молодому харьковскому астроному, и он забил тревогу.
Как затем выяснилось, больше всего вредило книге, что при роскошных иллюстрациях в красках находились тонкие бумажные листы, могущие служить в качестве папиросной бумаги, предохранявшие иллюстрации от типографской краски. Испытывая нужду в папиросной бумаге для своих цыгарок, «товарищи» разрывали книги, выбирали папиросную бумагу, а книги шли затем на обертки.
Вмешательство харьковского астронома, обратившегося в местный культурно-просветительный советский орган, имело последствием то, что весь склад забрали с моей дачи и увезли неизвестно куда.
Когда я об этом осведомился, то добился, через посредство временно возглавлявшего Книжный центр В. А. Костицына, отправки за подписью народного комиссара просвещения Луначарского сперва бумаги, а затем и телеграммы с требованием, чтобы весь склад «Солнца» был переслан в Москву в распоряжение автора.
Требование это исполнено не было, но через несколько месяцев приехали из Екатеринодара два представителя местного культпросвета и имели в Книжном центре такой разговор:
— При обыске на дачах беглой буржуазии под Новороссийском мы нашли на даче Стратонова склад книги «Солнце». По нашему революционному правосознанию имущество беглой буржуазии реквизируется без вознаграждения. Между тем товарищ Луначарский прислал телеграмму о том, чтобы реквизированный склад возвратить владельцу. Так как это противоречит завоеваниям революции, то мы и приехали в Москву выяснить этот вопрос.
— А по нашим революционным взглядам в Москве беглой буржуазией считается та, что бежала из центра на периферию, а не наоборот. Стратонов как раз живет в центре, деятельно работает в Наркомпросе, а потому к беглой буржуазии никак не относится. Затем мы не только оплачиваем труд авторов за напечатанные уже труды, но оплачиваем его вперед, выдавая авансы при заказах. В данном же случае Стратонов не только автор, но и издатель своей книги, так что к капиталистам, у которых реквизируется имущество, он никак не относится.
— Но мы все же не можем возвратить весь склад этой книги.
— Тогда сговоритесь непосредственно с автором. Вот его телефон!
О происшедшем разговоре меня предупредили. Через несколько дней делегаты из Екатеринодара спрашивают о свидании.
— Жду вас сегодня вечером.
— Мы приедем!
Они не приехали и до сих пор, а возвратились в Екатеринодар.
Позже я узнал, что они разделили книгу для удобства на две части и торгуют ею. Кто-то просил о даровом экземпляре и получил ответ:
— Без разрешения автора мы не можем давать книгу даром.
Тем временем у меня самого явилась нужда в своей книге. Я хотел купить ее у букинистов, но это было мне не по средствам, — букинисты за редкую для центра книгу запрашивали слишком дорого. А между тем рынок в Екатеринодаре и Новороссийске ею был перенасыщен, книга перестала покупаться. Тогда захватчики, как мне писали, издали брошюру — избранные места из моей книги.
В 1922 году я сделал новую попытку вернуть хотя бы часть издания, пользуясь содействием Государственного издательства. Последнее предложило Екатеринодарскому культпросвету обменять несколько сот экземпляров моей книги на издания Госиздата, с тем, что этот последний полторы сотни книг предоставит мне. Но местный просветительный отдел потребовал в компенсацию такое количество книг, что Госиздат от обмена отказался. Так как в силе был лозунг: «Власть — на местах!» — то ничего нельзя было сделать. Книга тем временем устарела и погибла.
В 1922 году большевики выслали из СССР около двухсот представителей неугодной им интеллигенции. На борту так называемого «философского парохода» оказался и автор этой книги — астроном, профессор Московского университета Всеволод Викторович Стратонов (1869–1938). В первые годы советской власти Стратонов достиг немалых успехов в роли организатора научных исследований, был в числе основателей первой в России астрофизической обсерватории; из нее потом вырос знаменитый Государственный астрономический институт им.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.