— Никогда не выйдешь замуж? — переспросила тетя Сью. — Чушь! Тебе всего двадцать два года. Необходимо побольше появляться на людях, дорогая. Я собираюсь продать несколько драгоценностей. Можешь взять себе эти деньги…
— Я не позволю тебе продавать драгоценности только ради того, чтобы я смогла промотать эти деньги.
— Это слово здесь неуместно, — раздраженно произнесла тетя Сью. — Значит, если ты тратишь деньги не на меня, не на Джинкс и не на дом, ты их проматываешь. На прошлой неделе ты выразилась точно так же, когда купила себе новую пару тапочек. Тебе пора тратить больше денег на себя. — Элейн молча встала и убрала коробку для рукоделия в стенной шкаф. — Я хочу, чтобы ты выходила из дома и общалась с людьми, — продолжала тетя Сью.
Элейн нахмурилась. Ей показалось или в голосе старушке действительно прозвучали нотки отчаяния? В последнее время у девушки не раз складывалось впечатление, что тетя Сью очень беспокоится о будущем племянницы.
— Я позабочусь о Джинкс, Элейн, дорогая. Она всегда спит как убитая, — гнула свое тетушка.
Девушка так и не ответила. Поначалу тетя делала для Джинкс почти все, ведь Элейн пришлось вернуться на работу, как только Кит перестал выплачивать деньги. А это произошло меньше чем через два месяца после того, как девушка взяла ребенка. Полгода назад Джинкс исполнилось всего четыре с половиной года, девочка пошла в школу. С тех пор тете Сью стало значительно легче. Это очень радовало Элейн, ведь за последний год здоровье старушки заметно ухудшилось. Она страдала от артрита. И могла помочь только тем, что покормить Джинкс после школы.
— Если ты сидишь вечерами дома, это не значит, что я должна уходить. Я согласна насчет Джинкс, она действительно крепко спит. Но может проснуться. И я не хочу, чтобы у тебя из-за нее возникали трудности.
Услышав шум в саду за домом, Элейн замолчала. От уныния не осталось и следа. А ведь она целый день не могла избавиться от чувства, овладевшего ею, когда утром, собираясь на работу, она увидела, как почтальон бросает кучу счетов в почтовый ящик. Сегодня у нее неполный рабочий день, и в такое утро она чувствовала себя немного веселее, чем обычно. Но когда в автобусе Элейн распечатала конверты, она не знала, с чего начать. Какие счета оплатить сейчас же, а какие могут подождать. Первым испортился электрический утюг, потом Джинкс разбила окно. На следующий день выяснилось, что необходимо прочистить дымоход. Помимо счетов за все эти вещи Элейн обнаружила счет за электричество и еще один — местный налог. У тети Сью не было ничего, кроме пенсии, половина которой уходила на оплату жилья, так что Элейн приходилось считать каждое пенни из собственного заработка.
— Вот и моя дочка. — Она приветливо улыбнулась, обернувшись на стук двери.
— Твоя дочка! — Тетя Сью возмущенно воскликнула, но, как и Элейн, просияла, когда девочка ворвалась в комнату. Настоящий вихрь! Озорные карие глаза, перемазанное шоколадом веснушчатое лицо, забавно вздернутый носик…
— Мамочка! Я тебе нарисовала пасхальную открытку! Учительница сказала, что она лучшая в классе, а Марджери Кершоу заплакала, потому что хотела, чтобы ее открытка была лучше всех. Вот! На ней утки… то есть цыплята. — Она расплылась в широкой улыбке, после чего начала облизываться, пытаясь избавиться от шоколада на губах.
Элейн взяла открытку и посмотрела на девочку. Ее взгляд остановился на лице Джинкс.
— Откуда взялся шоколад? Ведь у тебя нет денег.
Элейн села на краешек стула, с которого только что встала, и взялась рассматривать открытку.
— Пол Хэддон дал, потому что я пообещала его поцеловать. А вместо этого схватила шоколад и убежала. Но он бегает быстрее. Догнал меня и ударил по лодыжке. Шоколад он все равно не получил обратно, потому что я запихнула его себе в глотку… — Джинкс замолчала, увидев, что Элейн недовольно нахмурилась. Потом ее глаза лукаво блеснули. — Я быстро положила его в рот. — Она наклонилась и дернула за носок, сильно его растянув. — Посмотри на синяк! Завтра я ему разрисую весь задачник, и учительница поставит его в угол, а все ребята будут над ним смеяться.
— Его поставят в угол, да? — поинтересовалась тетя Сью, нахмурившись. — Это вас поставят в угол, мисс! Пола не станут наказывать за то, что сделала ты.
Огромные глаза девочки будто стали еще больше.
— Думаешь, он наябедничает? Нет, Пол так не сделает, а то все будут обзывать его стукачом. — Язычок сладкоежки прошелся по измазанным шоколадом губам, и старушка вздрогнула.
— Надо позаботиться о ее манерах и речи, Элейн. Нельзя, чтобы девочка и дальше так себя вела.
Элейн все еще разглядывала открытку и рассеянно кивнула в ответ.
Ее тетя вновь обратилась к Джинкс:
— Где твои ленточки?.. Хотя я и так знаю! Какой мальчик на этот раз?
— Дэвид Кербишли. Он вытащил из волос обе ленточки и привязал их к решетке. — Глаза Джинкс потемнели от гнева, и она сжала кулаки. — Я стала дергать его за волосы, и он завизжал как резаный. Пришла какая-то женщина и сказала, чтобы я его оставила в покое. Я не послушалась, и тогда она обозвала меня скверной девчонкой, а я показала ей язык. Она сказала, что меня надо отшлепать, так что я опять показала ей язык. Она была смешная… Ты слушаешь, мамочка?
