По воле ведьмы - [86]

Всегда.

— Не понимаю! — крикнула Сторм и открыла глаза.

С удивлением обнаружив себя в постели, она села на краю кровати, свесив ноги на пол. Руки тряслись, сердце колотилось, глаза искали Клодетт.

Она только что с ней говорила. Все было так реально, словно Клодетт приходила к ней… чтобы избавить от чувства вины за то, что она любит Бекки, за то, что именно ей Бекки дарила радость, объятия, поцелуи и улыбки. За то, что Бекки наполнила ее сердце счастьем и любовью.

Теперь Сторм поняла, что ее взбесившиеся чувства наткнулись на одну проблему: вину за любовь к ребенку Клодетт.

Ее любовь к Эйдену не была проблемой. Любовь к Бекки — была.

«Так было суждено».

Сторм чувствовала себя виноватой, что любовь к Бекки приносила ей столько радости, особенно когда Бекки называла ее мамой и возвращала ей эту любовь.

Неужели Клодетт только что разрешила ей стать матерью Бекки? И чей ребенок был на руках у Клодетт?

Сторм села ровнее, когда в голову закралась невозможная мысль. Могла ли Клодетт держать ребенка, которого потеряла Сторм?

«Так было суждено».

Пришло время простить себя за потерянного ребенка, поняла Сторм, и за любовь к Бекки. Клодетт с Бекки были такой же частью ее магической судьбы, как и Эйден.

Эйден. Сильное присутствие. Поддержка. Эйден, терпеливо ожидавший, что она пойдет с ним. Стоявший рядом. Ждущий, что они уйдут вместе.

Во сне, ага.

А как насчет реальной жизни?

Сколько времени понадобится, чтобы залечить горе, которое он отрицает?

Если Сторм чему и научилась в поездке, то это доверять своим инстинктам, принимать себя, как есть, и быть честной с самой собой. Потому что только так она может свободно любить и доверять другим людям. Доверять Эйдену.

«Так было суждено».

Ему нужно время, чтобы погоревать, но теперь, получив благословение и разрешение Клодетт, Сторм задалась вопросом: как долго ей удастся держаться вдали от человека и ребенка, предназначенных ей?

Глава 53

Эйден всеми силами давал понять Сторм, что хочет, чтобы она стала частью его жизни. Однако она целую неделю не появлялась на острове, решив дать ему время оплакать Клодетт и осознать — быть может, впервые за все время, — что решение, которое он собирается принять, повлияет на всю его дальнейшую жизнь.

Для любителя свободных странствий это должно было быть серьезно.

Заодно она старалась его не отвлекать, хотя мысль о том, что у нее имеется такой на него эффект, грела душу.

Эйден сейчас крутился в эмоциональной бетономешалке. Его жизнь сделала резкий поворот в темном туннеле. Без огней. Без колес. Впрочем, автодом никуда не делся — Сторм каждый день проверяла стоянку в порту. Но ему нужно было наладить эту свою новую жизнь, а у нее не было никакого права усложнять и без того непростые проблемы.

Оставаться вдали от Эйдена получалось, но не видеться с Бекки было слишком тяжело. Поэтому Сторм попросила Дестини привезти Джинни и Бекки в Салем. После визита Клодетт (а это наверняка не было просто сном) она была уверена, что не может исчезнуть из жизни Бекки. Даже на один день. Получилось, что она практически украла у Эйдена дочь. И отчасти очень надеялась, что он приедет. Пусть не к ней, но хотя бы за Бекки. Вот как ужасно ей хотелось его увидеть. Побежал же он к Клодетт, в конце концов. Правда, наверняка он тогда понимал, что бежит к тому, что должно было означать некий конец, а вовсе не начало. А это уже совсем разные котлы кипящих эмоций. А еще, по его словам, Клодетт знала, что он ее не любил, но сам ни разу не сказал, что она ошибалась. Это укрепляло решимость Сторм, что все идет правильно.

Три дня она наслаждалась обществом Бекки и лелеяла надежду увидеть на пороге Эйдена, когда ее внезапно осенило: пришло время ехать к нему. Думая о нем, она выбрала длинное голубое трикотажное платье-холтер[60] и подходящие по цвету босоножки на плоской подошве, чтобы было удобно ходить по острову. Ожерелье с морским коньком выглядело потрясающе вместе с парой таких же сережек, которые Сторм купила из коллекции Клодетт.

Прихватив с собой Джинни, Бекки и Пеппер, она отправилась на остров.

Джинни и девочек она оставила с Вики и пошла на мельницу искать Эйдена. Однако, увидев Сторм, приближаться он не торопился. Даже, наоборот, сделал шаг назад, будто получил удар под дых.

Он застыл, словно корни пустил на месте (какие непривычные слова в одном с ним предложении). В одной руке был молоток, вторая до этого тянулась к поясу с инструментами. Их взгляды встретились, и Сторм задумалась, мучила ли его вынужденная разлука так же, как ее саму.

Рабочие переглянулись между собой, а потом стали переводить взгляды с нее на Эйдена и обратно.

— Морган, — позвала Сторм, едва сдерживаясь, чтобы не выставить себя идиоткой и не бросить к Эйдену в объятия, — ты же мне так и не сказал, кто купил мельницу.

— Я, — ответил за него Эйден, опуская молоток в карман на поясе для инструментов.

Каждое его движение было таким медленным, что Сторм волей-неволей обращала больше внимания, чем, наверное, стоило. И сразу вспомнила, как в свое время тоже надевала пояс для инструментов, собираясь его соблазнить.

Молоток оказался на месте, Эйден подошел ближе, и Сторм снова удалось взять себя в руки, чтобы не броситься к нему.