Июньской ночью, под такой редкой голубой луной[1] Сторм Картрайт — подружка невесты, жгучая брюнетка с синими прядями в волосах в тон ее платью — стояла рядом с Эйденом Макклаудом. Он играл роль главного шафера жениха. Именно его, заросшего щетиной и не очень аккуратно причесанного обалденного, по мнению Сторм, жеребца, она собиралась похитить сразу после свадьбы сестры, если, конечно, он не решит сотрудничать добровольно. Настрой у нее был настолько решительный, что в случае неудачи ад, разумеется, покрылся бы толстенным слоем льда.
— Знаю, что ты, небритый лет сто чувак, терпеть не можешь фраки, но для байкера, который не в ладах с законом, выглядишь ты потрясно, раздери тебя дракон.
— Я почувствую себя намного лучше, когда сниму с себя эту дрянь, — проворчал он в ответ.
О да, Сторм очень надеялась, что в нужное время он снимет с себя «эту дрянь».
— Это твой последний шанс, — предупредила она. — Мы и так прощелкали две недели. Ты поедешь со мной на поиски ребенка, чей плач я слышу в мыслях каждый раз, когда приближаюсь к тебе, или нет?
Такая же темная, как и волосы Эйдена, бровь приподнялась, а на красивых четко очерченных губах заиграла соблазнительная кривая ухмылка.
— В мыслях, говоришь, — повторил он задумчиво. — От подобных слов у меня от страха сердце уходит в пятки. К тому же у меня целая куча намного менее сумасшедших дел, чем гнаться за голосами в твоей голове. Так что большое спасибо, но я откажусь.
— Я тебя пугаю? — Ощущение собственной власти ударило в голову и на порядок повысило уверенность Сторм в себе.
Эйден покачал головой с таким видом, будто знал все на свете:
— Тебе бы хотелось так думать, правда?
Морской бриз взъерошил его густые волнистые волосы. Один локон упал на бровь, придав ему вид «плохого парня». Именно такой вид и привлекал Сторм, даже без растрепанных волос и однодневной небритости. Ветер норовил сорвать с ее головы венок из полевых цветов, и она придержала его рукой. Стоило руке Сторм взметнуться вверх, как взгляд Эйдена прилип к ее груди.
В их первую встречу казалось, будто кто-то без всякого предупреждения включил мощнейший электромагнит. С тех самых пор ясновидение и яснослышание Сторм работали во всю мощь. Оказываясь рядом с Эйденом, она — и только она — постоянно слышала плач ребенка. И этот сверхъестественный зов приводил все чувства Сторм в состояние полной боевой готовности, потому что, не будь ребенок как-то связан с Эйденом Макклаудом, она не слышала бы детский плач всякий раз, когда проходила мимо него. Сторм планировала во что бы то ни стало ответить на этот мистический зов и найти малыша. Она была уверена, что этот плач принадлежит ребенку Эйдена, сам же Эйден возможное отцовство категорически отрицал. План заключался в том, чтобы взять его с собой в путешествие без конечного пункта, что само по себе казалось ему в лучшем случае смехотворным.
И кто смог бы винить его в этом? Если бы Сторм собственными ушами не слышала плач, она и сама ни за что бы не поверила в подобные истории.
Они молча буравили друг друга взглядами, и казалось, что воздух вокруг них искрит от электрических разрядов.
Большим пальцем Эйден погладил нежную кожу на запястье Сторм, вызвав этим простым на первый взгляд прикосновением целую волну трепета в самых сокровенных глубинах ее естества, и в тот же миг на них посыпались ароматные лепестки роз персикового цвета. В смеющихся ирландских глазах Эйдена вспыхнули зеленые сполохи, когда он окатил Сторм с ног до головы голодным взглядом, одновременно прикасаясь к ней в таких местах, которые, будь у них глаза, рыдали бы в три ручья от неуемного желания заполучить все его внимание.
Один такой горячий взгляд превращал Сторм в желе.
— Брось все свои планы, — почти прошептал Эйден, и его хриплый многообещающий голос буквально взъерошил все ее нервные окончания, — и мы отправимся в романтическое путешествие по дорогам в роскошном автобусе, который угодит даже такой неженке, как ты.
— Ха. Это я-то неженка? Закатай губу, байкер.
Может быть, ей как раз стоило согласиться на это романтическое путешествие и следовать за детским плачем, не говоря об этом Эйдену. К тому же Сторм и так собиралась угнать пресловутый автобус вместе с его хозяином.
— Ладно, забудь, — проговорил он, убирая руку. — Видимо, никакими путешествиями, волшебными палочками и заклятиями мне тебя не заманить. Однако язык твоего тела заставляет меня сомневаться. Может, я останусь в Салеме. Никогда толком не видел город ведьм. Ты могла бы, — он наклонился ближе, — устроить мне персональную экскурсию. — Его взгляд был прикован к вытатуированному трикветру[2], который виднелся на одной груди в низком декольте старинного синего платья. С видимым трудом Эйдену удалось оторваться от созерцания татуировки и переместить голодный взгляд на губы Сторм. — Так и хочется съесть эти твои губы цвета ежевики.
