По воле северных богов - [22]

— Почему они все так смотрят на меня, Аса?

Толстуха хмыкнула.

— Говорят, ты голыми руками изорвал в клочья всю дружину Харальда Аттердага.

— Глупости! У меня был меч, а их всего-то человек восемь…

— Тринадцать, если верить моему мужу…

— Я не заметил, Аса. Словно с ума сошел, — рыцарь ссутулился на табурете.

— Давай-ка я тебя накормлю, сэр Гай, а потом иди и поспи в комнатке Куини — на тебе лица нет.

— Я ходил к Тир. Просил отпустить девочку домой…

— Ну и?..

— Она отослала меня.

— О-хо-хо!

— Аса, что же мне делать, ведь я люблю малышку всем сердцем… И бессилен, бессилен, бессилен! — ударяя себя кулаком по колену почти простонал Гай.

— Тир знает про ваши чувства…

— Откуда? Ведь я сам понял это совсем недавно…

— Ты дурачок, Гай. Это ни для кого не секрет. Стоит только взглянуть на вас с Куини.

— Ты думаешь, она тоже ко мне неравнодушна? — прекрасно зная ответ, но желая еще раз услышать подтверждение из чужих уст, спросил рыцарь.

Аса только смерила его ироничным взглядом.

— А то ты уже не постарался получить подтверждение этому?

Гай смутился и отвел глаза.

— Нет.

— Не-ет?

— Как я могу, Аса? А вдруг что-то изменится? За Куини могут заплатить выкуп. Она уедет… Я не имею права ломать ей жизнь, лишая чести. А так она сможет выйти замуж, и никто не посмеет обвинить ее…

— Еще один болван на мою голову! А ты не задумывался о том, что она-то, быть может, предпочтет прямо противоположное? Что ж вы, мужики, так привыкли все решать за нас?

— Попробуй за тебя что-нибудь реши! — ворчливо огрызнулся Гай, и Аса рассмеялась, гордясь невольным комплиментом.

Куини проспала почти сутки. Но утро следующего дня уже встретила как обычно на кухне.

— Бедняжечка, — ворковала Аса, тем не менее, деловито пододвигая помощнице миску с кореньями, которые следовало почистить к обеду. — Негодяй сильно испугал тебя?

— Мне было так страшно, Аса, что я почти ничего не соображала. Он был отвратителен!

— Говорила я, надо было его добить тогда же здесь на кухне!

Куини взяла в руки крепкую оранжевую морковку, но вновь замерла.

— Аса! Объясни мне… Ведь Харальд довольно привлекательный мужчина…

— Был, — буркнула себе под нос толстуха.

— Да. И у него наверняка находились женщины, готовые подарить ему свое сердце или хотя бы тело. Так зачем? Зачем причинять боль? Намеренно. Со знанием дела. Ведь, по-моему, много приятнее взаимное чувство, чем насилие…

— Ох, девочка моя! Ничего этого тебе знать и не надо. Благородная леди должна…

— Аса! Что ты говоришь такое? Что должна? Как овца покорно идти за пастухом? Почему девушкам ничего не объясняют? Это что, так мучительно и страшно, что мужчины боятся проговориться и испугать нас раньше времени?

Дородная повариха растерянно уставилась на Куини. Сказать — склонять к греху, промолчать — испугать, быть может сломать что-то важное в юной жизни…

— Это не мучительно и не страшно. А с любимым человеком и вовсе слаще меда, — наконец высказалась она и поджала губы, явно не собираясь что-либо добавлять.

— А ты с Эриком часто этим занимаешься?

Внезапно Аса почувствовала, что краснеет.

— Иисусе! Куда смотрела твоя мать? Что за вопросы ты задаешь, негодница?

— О Аса! Не обижайся! Моя матушка умерла слишком давно, чтобы я могла говорить об этом с ней. А с кем еще? Я хочу лишь понять… Неужели это так плохо?

— Муж объяснит тебе все, что сочтет нужным.

— Ага! Что ОН сочтет нужным!

— Да! И угомонись, пока я окончательно не уверилась в твоей испорченности и греховности.

Внезапно от дверей до них долетел смех. Там, скрестив руки на груди, стояла Тир.

— Ты подслушивала! — обвиняюще выпалила Куини.

— Я слышала, — уточнила норвежка. — Кто ж вам виноват, что вы трещите на весь коридор.

Куини вспыхнула, как маков цвет.

— Кто-нибудь… Кто-нибудь еще слышал?

— Гай не слышал, — поблескивая глазами, ответила Тир, и Куини, облегченно вздохнув, не стала скрывать, что ее интересовало именно это.

Воцарилась тишина. Тир уже собралась уходить, когда юная англичанка все-таки не выдержала и выпалила:

— Одного я все-таки не могу понять, как они могут делать с нами это, если предназначенный для того орган столь мягок и нежен? Гай, когда его ранили…

— Куини! — возопила Аса, вздымая к потолку руки с зажатой в одной из них поварешкой, Тир же, согнувшись пополам от смеха, вывалилась в коридор.

Аса бушевала еще долго, заставив мятежницу переделать кучу самой неприятной кухонной работы, а потом сурово приказала ей отправляться в свою комнату и молиться, чтобы Господь сумел наставить бесстыдницу на путь истинный.

Однако едва девушка переступила порог своей комнаты, руки поджидавшего ее Гая обвились вокруг ее талии, а губы накрыли подставленный ему рот. Поэтому молитвы получились долгими и более чем страстными… Вот только суровая наставница, которая все еще возилась в кухне, вряд ли осталась бы довольна ими.

— О Гай! — лепетала Куини, млея в его сильных руках.

— Маленькая моя, как же я люблю тебя, — он вновь принялся целовать ее, в то время как его рука быстрой змейкой скользнула в вырез платья девушки.

Куини ахнула, когда его пальцы несмело, словно спрашивая позволения, коснулись ее соска. Она стыдилась, но и не желала, чтобы ласка оборвалась, а потому с невинной хитростью предпочла сделать вид, что на самом деле ничего такого и не происходит.