Он грустно усмехнулся. Если бы он был более настойчивым, то сейчас смотрел бы на свою дочь.
Почему он позволил тогда Даниель вот так просто уехать? Поцеловал… и отпустил ее.
Чего он испугался? Того, что влюбится в нее? Но он и так уже на протяжении долгого времени не может выкинуть ее образ из своего сердца.
Так в чем же дело?
Она любит его. Сама призналась ему.
А он вдруг подумал, что уже поздно. Что она отвергла его тогда. Что он не сможет принять ее ребенка, ребенка от другого мужчины.
Когда он увидел Даниель в аэропорту, такую… такую… беременную, то у него сжалось сердце.
Все рухнуло внутри него. Вихрь мыслей пронесся в голове. Наверняка у нее есть мужчина, который любит и ее, и будущего ребенка.
А потом…
Потом он узнал, как обстоят дела на самом деле.
И когда Даниель объяснилась ему в любви, он не знал, что с этим делать.
Он любит ее. Но сможет ли он принять ее ребенка? Сможет ли любить его, не думая о том, кто его отец, и о том, что Даниель была близка с ним?
И вот сейчас, наблюдая через стекло за малышкой, он неожиданно осознал, что у его любви нет никаких преград, никаких условий.
Он проклинал себя за то, что так долго молчал. Теперь, возможно, уже поздно.
Даниель разочаровалась в нем.
— Она просто милашка, не правда ли? — Знакомый голос, неожиданно прозвучавший за спиной, заставил его вздрогнуть.
Обернувшись, Мэтт увидел Глэдис.
— Здравствуйте, миссис Маккей, — поздоровался он.
— Здравствуй. — Глэдис улыбнулась. — Пришел к Даниель?
— Да вроде… — Мэтт замялся, не зная, что ответить.
Глэдис понимающе посмотрела на него.
— Я тоже каждый раз прихожу сначала сюда, — доверительно проговорила она. — Никак не могу налюбоваться на внучку.
Мэтт повернул голову и еще раз заглянул через стекло, туда, где лежала девочка.
— Очень похожа на Даниель, — тихо заметила Глэдис.
Она будто читала его мысли.
Он вздрогнул.
— Передайте это Даниель. — Он протянул Глэдис пакет, который держал в руках.
— А ты разве не зайдешь? — Она удивленно распахнула глаза.
— Не сегодня. До свидания, миссис Маккей.
— Всего доброго, — попрощалась та, провожая взглядом его стремительно удаляющуюся фигуру.
— Мне сказали, что врачи ошиблись. — Даниель с улыбкой посмотрела на мать, которая недавно вошла. — Срок как раз подошел на Рождество. Ребенок доношенный.
— Я так и думала! — Глаза Глэдис торжествующе блеснули. — По ней сразу было видно, что она родилась вовремя.
Даниель усмехнулась.
— Похоже, что переживала только я, — заметила она, тепло глядя на мать.
— Ну, мы все переживали, — улыбнулась та. — Но по разным поводам.
Даниель села на кровати, протянула руку к тумбочке и достала зеркальце. Вгляделась в свое отражение.
— Кстати, это тебе от Мэтта. — Глэдис положила на кровать бумажный пакет.
Рука дрогнула, и Даниель чуть не выронила зеркальце.
— Что?! — Ее голос предательски дрогнул. — Он… был здесь?
— Да, — кивнула Глэдис. — Я встретила его возле детского отделения. Он смотрел на Сидни.
Даниель судорожно вздохнула.
— Смотрел на Сидни… А потом ушел? — Она не сводила с матери пристального взгляда.
Глэдис села на край кровати, взяла руку дочери в свои ладони.
— Это ничего не значит, Даниель, — тихо, но твердо, проговорила она. — Мужчине надо время, чтобы осмыслить происходящее. Мэтт не производит впечатления безответственного человека.
Даниель вздохнула.
— Знаешь, иногда мне кажется, что я все себе придумала: построила замок на песке и первой же волной его смыло.
Глэдис не сводила с дочери обеспокоенного взгляда.
— Мэтт всегда очень трепетно относился к тебе, — медленно, взвешивая каждое слово, проговорила она. — Это было видно невооруженным взглядом. Но ты… Ты расцвела только сейчас. Я видела, какие искры мелькали между вами, когда ты только собиралась уезжать на работу. Однако ты не хотела признать то, что было на самом деле. А я не считала себя вправе вмешиваться в твою жизнь.
— Да, а теперь у меня есть дочь и Мэтт для меня навсегда потерян, — грустно заметила Даниель.
— Не думай об этом. — Глэдис похлопала ее по руке. — Сейчас для тебя Сидни должна быть на первом месте. А остальное приложится, поверь.
— Ты, как всегда, права, мама, — пробормотала Даниель. — Сидни — мой свет в окошке. И я люблю ее больше всего на свете. Это бесценный дар, который преподнесла мне судьба. И я очень благодарна ей за это.
Даниель запечатала скотчем последнюю коробку.
— Ну вот и все. — Она села на диван и посмотрела на Адель, которая растерянно оглядывалась по сторонам.
— Да, — с грустью в голосе подтвердила подруга, — это действительно все.
Даниель поднялась и подошла к ней. Крепко обняла.
— Только не плачь, — прошептала она. — А то я сейчас тоже зареву. — Она немного помолчала. — И потом, скоро ты прилетишь ко мне. Ты ведь будешь крестной Сидни. Надеюсь, не забыла?
Адель судорожно вздохнула.
— Разве такое забудешь? — вопросом на вопрос ответила она. — Просто тоскливо сознавать, что теперь мы будем видеться редко. Все-таки между нами будет расстояние, преодолеть которое не так уж и легко.
— Какая ерунда! — возразила Даниель. — А самолеты на что?! В считанные часы можно долететь!
Вернувшись к коробке, Даниель поставила ее к остальным. Отошла чуть подальше, полюбовалась творением рук своих. Затем с грустью обвела взглядом заметно опустевшую квартирку.
