По Тунису и Ливии - [7]
То ли археологи привели их в порядок, то ли разрушители, сметая безжалостно все, что говорило о жизни, пощадили вечный сон своих недругов, но среди карфагенских руин кладбище кажется наиболее сохранившимся уголком.
Мраморные колонны с коринфскими капителями, что поддерживали архитравы храмов Карфагена, мы вскоре увидели в городе Кайруане, а из рассказов тунисских старожилов узнали, что остатки камней поверженного города пригодились строителям.
Плиты с высеченными на них эпитафиями и обломки саркофагов каменщики не стали трогать. Вряд ли украсили бы эти камни новые дома, портики, ступени медресе, постоянно напоминая живущим о тлении и смерти.
Из камней Бастилии делали баррикады ими мостили площади. Обломки дворцов и холмов Карфагена помогли Сложить фундаменты и стены новых домов в медине тунисской столицы. Плитам карфагенского кладбища суждено было остаться там, где они нашли свой покой, став безмолвными свидетелями прошумевших здесь кровопролитных сражений…
Может быть, так и полагалось по намеченным планам, может быть, гид Амади сам решил позаботиться о смене Впечатлений, но было очень кстати сразу же после осмотра карфагенских развалин направиться в расположенное по соседству небольшое селение Сиди-Бу-Саид.
Это — живой музей, уголок старой мусульманской Испании, откуда ведут свое происхождение многие жители нынешнего Туниса.
На узких с крутыми поворотами улочках нашему автобусу не развернуться. Поэтому идем пешком, радуясь, что вокруг нас не омертвевшие камни, а жизнь — занятые своими будничными делами люди, чумазые ребятишки, которые при нашем появлении прекращают свои игры.
Пытаемся растолковать парнишке в разодранной морской тельняшке, откуда мы приехали. «Советский Союз» — не понимает. «Москва!..» — не знает такого города. И только напоминание о космосе, о Юрии Гагарине позволяет наладить контакт.
О Гагарине мальчик слышал.
Ослепительно белые аккуратные домики с голубыми крылечками и портиками. Окна с деревянными ставнями-решетками почти под самой крышей. Спрашиваем: «Почему так?».
Оказывается, и архитекторы, и строители довольно строго следуют исламским традициям, согласно которым посторонний взгляд прохожего не должен «осквернять» женщину.
Окна расположены таким образом, что туниска, находящаяся в доме, может смотреть через щели ставней на улицу, наблюдать тайком за тем, что происходит перед домом, но ее с улицы никто не видит.
Домик цирюльника. С узкого тротуара можно следить, как он священнодействует над клиентом. Брадобрей что-то оживленно рассказывает своей намыленной жертве, медленно водит бритвой. На очереди — никого…
По соседству маленькая пекарня. И тут «технология» у всех на виду. В шипящем масле на противне румянятся аппетитные, хрустящие колечки. Два усатых пекаря в белых фартуках весело и ловко орудуют над плитой — гирлянда поджаристых бубликов все увеличивается.
А в прогалинах между домами — крутые склоны, поросшие плющом, диким виноградником, и синее-синее море…
— Вы хотите искупаться? — раздается за нашими спинами голос Амади.
Он понимает: солнце припекает, а море, вот оно, рядом! И, не дожидаясь ответа, говорит:
— По пути в Тунис сделаем остановку. Пляж тут замечательный…
…Посетив Карфаген, мы заглянули в далекую историю Туниса. Детальнее познакомиться с ней нам помогли залы Музея Бардо.
Улица Сиди-Бу-Саида —
небольшого городка близ развалин Карфагена.
Музей называется так по имени местечка, расположенного в трех километрах от центра столицы.
Бардо печально знаменито тем, что здесь 12 мая 1881 года бей Туниса подписал договор, положивший начало режиму французского протектората, превратившего страну в колонию. Эта церемония, граничащая с предательством родины (выражение «предатели из Бардо» стало в стране нарицательным для изменников), происходила во дворце, где теперь размещается музей.
В моем блокноте записано: «Музей расположен во дворце бея Сиди-Мухаммеда Ламин-паши, низложенного 22 июля 1957 года. За это ему выплачивают компенсацию. Здесь двадцать залов — тронные, гаремные, кальянные…».
В музее бережно собраны национальные реликвии, произведения искусства. Двадцать залов бывшей бейской резиденции не могут вместить все экспонаты. При нас здесь шли работы: уплотнялись стеллажи и стенды, чтобы дать место новым фрескам, мозаикам, скульптурам.
Когда в Лондоне, в Британском национальном музее, оказываешься в зале Карфагена, испытываешь двойственное чувство. С одной стороны, хорошо, что англичане бережно хранят память о столь далеких страницах истории. Но тут же возникает вопрос: каким образом карфагенские реликвии оказались так далеко от Средиземного моря, на Британских островах?
И в Лувре, и в залах музея Ватикана, осматривая редчайшие собрания произведений искусства, иной раз тоже задумываешься: ведь к истории Франции или Италии некоторые из них прямого отношения не имеют. Как же попали они сюда?
Отличительная особенность Музея Бардо заключается в том, что здесь все свое, искони тунисское.
Богиня с ликом львицы, барельеф метателя копья, скульптурная группа «Бахус и пантера» — невозможно перечислить превосходные работы безвестных мастеров, которые по-своему видели окружающий их мир, людей, героев мифологии.
