По ту сторону войны - [13]

— Мамочка! Проснись, это я, Соня, мамочка! — Я трясла ее за руку и плакала, кричала во весь голос. Послышалось щелканье ружья. Его навели на меня. Мне все равно, я лягу тут, умру, рядом с мамой. Не нужна мне жизнь, не хочу.

Внутри все жгло, все переворачивалось, а ноги подкашивались, не выдержала и упала, стуча кулаками о землю. Никто не проронил ни слова.

— Твари! ТВАРИ! Убивайте! убейте меня, пожалуйста, вы забрали всех, всех забрали у меня! Ненавижу вас!!! — Я все еще держала руку мамы. Ружья готовы, все готовы, даже я уже готова..

— Нихт! — Послышался голос Густава, оружие мигом убрали. Он подошел медленно ко мне, заложив руки за спину и шепнул на ухо. — Я вытащу тебя.

1 августа 1941

Я чувствовала, как мои ноги отнимает, я настолько истощена, что не могу пошевелить рукой, слез вытекло слишком много. Я лежала, нет, валялась в самом углу. Со мной в камере было еще 11 человек, брошенных, исхудалых и полуживых. Их не кормят сутками, они ходят под себя, практически не передвигаются. Они овощи, которые гниют на витрине заброшенного магазина. А я одна из них. Хотя, моя кровь или кожа или кости, а может, даже органы, могут пойти на благотворительность какой-то немецкой мрази…

Солнце поднялось и немного добавило света в темную пещерку. Один из узников очнулся и начал кряхтеть, он подползал все ближе. Я поначалу даже не поняла, что это за шебуршение. К нему подтянулся еще один узник, остальные спали. Я широко распахнула глаза, но так и не смогла пошевелиться от голода, боли и усталости. Эти двое на четвереньках ползли с бешеными глазами.

Они голодные почти рядом были, ничего не говорили, только улыбались. Я попыталась придвинуться, но сзади стена, я попыталась прокричать, но получился слабый оклик, дошедший до средины камеры. Это, наверно, будет мучительная смерть. Я стучала по доскам от скамьи, я задыхалась от ужаса самого понимания ситуации, я кричала, как могла. Но охрипла, страх умереть из-за таких же узников, как и сама. Я отползала до самого упора стены, хотелось просочиться сквозь нее, и я отчаянно стучала.

И меня услышали, дверь отворилась. Тяжелый удар заставил тела мужчин откатиться дальше. Меня начали поднимать за руки. Теплота прошла от кончиков пальцев до самых пяточек.

— Густав, я не могу встать.. — Прошептала я на ухо парню. И он неожиданно поднял меня на руки, я ухватилась за его шею, он вышел, приказав запереть камеру. Я слабла с каждой минутой, задыхалась.

Мы вышли в небольшую комнатку, где Густав меня отпустил, но поддерживал за талию.

— Ты ужасно выглядишь, поешь. — Он подал мне половину буханки хлеба. Я посмотрела испуганными глазами на немца. — Ешь, не бойся.

И я накинулась на хлеб. Он свежий, ароматный, я давилась и старалась есть до последней крошки. Я не принимала пищу со дня пропажи сестры. Я подкрепилась, стало гораздо легче, но ужасно начали ныть с непривычки мышцы, ноги еще дрожали.

— За что? — Я доедала последний кусочек. — За что ты мне помогаешь?

— За твою помощь мне однажды, я не забываю добро. Да и как человек ты хорошая. — Я опять посмотрела на него. Засмущалась, а затем отвернулась, сгорая со стыда. — Что?

— С того времени я очень изменилась, мои волосы обрезали, худая, полностью выбилась из сил..

— Душу не изменить, Соня. — Он погладил меня по щеке, почувствовалось тепло.

А потом в моей голове отразилась картинка, те же кучи тел, среди них моя мама, смех немцев, а среди них и Густав. Он ведь по отношению к другим такой же палач, он убийца и мучитель, которого невинные люди видят перед смертью.

— Нет, не нужно. что ты хочешь от меня? — я оттолкнула парня.

— Помочь тебе, спасти. — Он заглянул в мои глаза, мурашки по коже пошли и сердце быстрее забилось, будто небольшой ток прошел по мне.

— А зачем? Вы все равно забрали у меня семью, друзей. Мне некуда и не для чего спасаться.

Я попыталась самостоятельно уйти, но пошатнулась, не удержала равновесие, Густав меня подхватил, обнял, и опять это тепло и его сила передались мне через тонкую простынку, которой я была обернута. Его взгляд, и так же быстро стучит сердце, но уже не мое.

— Густав! — К нам подходил мужчина.

Он был одет в военную форму, на вид лет 50, строгий, посмотрел на меня презрительно, но к этому взгляду я уже давно привыкла. Повернулся к Густаву и о чем-то с ним начал говорить, временами посматривая на меня. Парень неохотно отвечал, держа меня на расстоянии. Затем, мужчина, удовлетворившись ответом, собрался уходить.

— Кто это? — Спросила тихонько я.

— Мой отец. — Но мужчина вернулся, улыбнулся сыну и ответил уже на русском языке.

Я глубоко вздохнула и со страхом обернулась, понимала, что-то не так.

— Я сам отведу эту девушку. — Он улыбнулся фальшиво мне и взял за локоть. Я воспративилась, начала паниковать. Густав отвел взгляд в сторону, и не смог ничего сделать.

— Куда вы меня? Пустите, не нужно, нет, я не хочу!! — Я кричала, отдаляясь от пустившего голову Густава, я не хочу терять и его тоже. А военный продолжал улыбаться, наверняка, он понял, что я оказалась вне камеры не просто так. За мной закрылись двери. Он ввел меня в другую комнату, но без грубости, без применения силы. Затем мужчина помахал мне рукой и ушел, оставив меня в белой комнате.