По ту сторону войны - [11]

Я прошла по кукурузному полю, где словно трусливый котенок я пряталась, пока грабили город, убивали людей. Я прошла по дороге под знойным солнцем, не видя и не слыша ничего вокруг. Мне было все равно, кто меня подберет, пусть хоть и убьют, но я дойду до цели. Дорога плавилась под солнцем, я не могла дождаться, когда же кто-то проедет. Просто уставилась на дорогу, мучая глаза под лучами.

Птиц не было, тишина, только вдалеке появился рев мотора. Я обернулась, ехала машина, но чья она сказать не могу. Не было никаких рисунков, только несколько фигур внутри.

— Соня!!! Соняяяя, запрыгивай! — Ко мне подъехала маленькая армейская машинка, там сидел немец и Аня, сказать, что я шокирована, ничего не сказать. Я просто открыла от удивления рот, подруга такая счастливая была.

— Ты..

— Не спрашивай, мы поедем в Германию, как бы в концлагерь, а Паул нас довезет, затем оформит в пансионат работать. Ты сестру найдешь. — Она так быстро это говорила, что я едва улавливала ее слова.

Но меня этот Паул очень настораживал, он смотрел вперед, ничего не отвечая, контролируя рев машины.

— Ты больная? Какой Паул? — Я осмотрела этого немца, ничего особенного, все на одно лицо.

После долгих уговоров о том, что Паул хороший, не такой как все и знает, где именно находятся наши девушки, я все же села. Упоминание про Наташу меня просто обезоружило, я осторожно присела на край сидения, с подозрением наблюдая за водителем.

Мы ехали по травянистой дороге, я смотрела в даль и не могла поверить в то, что творится. Аня, тихоня забитая, с немцем связалась.

— Аня, кто он? — Я кивнула на мужчину.

— Он… у него дочь умерла, на меня похожая. Вот он слезу и пустил. — Я с подозрением посмотрела на подругу. — Ты не переживай, он поможет нам. Он немного русский знает, объяснил, рассказал. План даже придумал.

Я задумалась, на какую дочь может быть похож ребенок немца, если Аня явная еврейка. что-то не так в этой истории.

Мы ехали молча день и ночь, слышались взрывы, ездили танки, я посмотрела на фронт издали, это так странно, но я не чувствовала ничего. Обдумывала ситуацию, оказывается Аня запланировала все заранее, но зачем? Неужели она предаст своих людей, свою родину, и так просто уедет в другую страну с этим странным Паулом..

Но на границе нас ждали солдаты, немцы. Они остановили машину, мое сердце бешено застучало, так как Анин друг что-то тихо сказал и вышел к ним. Он изредка поглядывал в нашу сторону, а те двое просто улыбались.

— Аня… он не друг, — вырвалось у меня.

31 июля 1941

Я проснулась из-за женского крика. Душераздерающий крик озарил маленькую темную комнату. Я успела только подняться и постараться привыкнуть к кромешной мгле.

У меня ужасно болела голова, я не осознавала, где нахожусь. Лежала на голой холодной земле, которая отдавала сыростью, в полураздетом виде, мышцы содрагались при малейшем прикосновении с холодом. Глаза слегка привыкли к темноте, и я смогла различить две фигуры, которые стояли над рыдающей Аней и что-то говорили. Я присела на корточки и начала отползать в дальний угол. Они мучили ее, избивали, тащили за волосы по земле и громко смеялись. Страх полностью сцепил меня, я не могла пошевелиться, я боялась даже выдохнуть громко, чтобы меня не постигла та же участь. Аня уже молила о смерти, не о жизни, она не кричала больше, просто шептала охрипшим голосом.

— Шваль русская! — Послышался рык с противоположной стены. Послышался удар, еще один. И больше голоса подруги я не услышала.

Минут пять длилась тишина, а затем за ними закрылась дверь. Я закусила кулак, чтобы в голос не заплакать, не выкрикнуть что-то лишнее. В дальнем углу лежало нечто похожее на тряпку. Я подползла к ней.

— Анечка… — На полу лежала обнаженная девочка вся в побоях, в крови, на ее лице не было живого места, одно месиво.

Рядом лежала полуразбитая бутылка с каплями крови, из промежностей подруги тоже текла кровь. Господи, ее насиловали, при чем в такой жестокой форме. От этих мыслей я поморщилась. Она не могла говорить, только смотрела практически потухшими глазами из которых текли слезы. Как мало я могу сделать для нее, я обернула ее в мешковину, которую нашла в этом убогом сарае. Я гладила ее волосы, пыталась стереть кровь.

— Соня, они убьют нас здесь, сначала меня, а потом тебя. — Прохрипела она.

Я положила ее голову себе на колени и обняла подругу, чтобы хоть как-то согреть. Я смотрела на стены и ждала, когда откроются двери и войдут мои палачи с приговором. Я не была готова к этому, но ожидала, я знала, что так будет, знала, что это не конец.

И они пришли спустя какое-то время, для меня казавшееся вечностью, отворили с шумом двери и взяли меня под руки.

— В Бухенвальд повезем, ты же хотела Германию? — На едва понятном русском проревел один из немцев, а затем вновь рассмеялся.

Я не поняла, что он сказал. Но меня, бодро подхватив за руки, потащил у выходу. А второй немец остался, я обернулась и увидела в его руке нож, внутри похолодело, я начала вырываться. Наступила паника, мой крик, отчаянные попытки упасть перед подругой. Меня продолжали тащить, грубо толкая вперед, а затем я услышала хрип, последний хрип своей подруги Ани.