По ту сторону тьмы - [14]

К своему удивлению, я почувствовала легкий укол сожаления. Пабло был весьма привлекательным мужчиной, и мне льстила мысль о том, что он мог бы увлечься мною. Но Мартин, скорее всего, был прав.

— Ладно, — сказала я как можно более легкомысленным тоном, чтобы друг не догадался о моей настоящей реакции на его слова. — Завтра все узнаем. Думаю, Фиоре сам расскажет нам о том, зачем я ему понадобилась.

В рыночный день трактир был забит народом. Крестьяне, перекупщики, небогатые горожане переговаривались, смеялись, подзывали подавальщиц, переругивались, и их голоса сливались в общий оживленный гул. На нас с Мартином, одетых в неприметные серые плащи, никто не обратил внимания. Пабло пришел чуть раньше, и мы не сразу обнаружили его за столом в темном углу. Как и мы, он был облачен в темную одежду, больше подошедшую бы небогатому купцу или зажиточному крестьянину. На столе перед Фиоре одиноко стояла кружка с пивом.

— Госпожа дель Лерой, — Пабло чуть привстал, когда мы подошли к нему. — Рад видеть.

— Пабло дель Фиоре — Мартин дель Ровье, — представила я мужчин друг другу.

К нам подлетела подавальщица, девица лет семнадцати с выбившейся из узла волос прядкой и с бисеринками пота на лбу, и поинтересовалась, что господа будут заказывать.

— Сегодня у нас восхитительное рагу из кролика, — сообщила она, глядя почему-то только на Мартина.

Мартин согласился на рагу и на пиво к нему — "три порции" — и девица унеслась по направлению к кухне.

— Итак, — сразу перешел к делу Пабло, — я обещал принести вам манускрипт. Вот он.

И Фиоре достал из сумки небольшой томик в переплете из выцветшей кожи. Вопреки моим ожиданиям, выглядела книга более чем скромно: ни позолота, ни инкрустации, ни даже тиснения не украшали ее обложку.

— Можно?

Я осторожно провела указательным пальцем по рыжеватой коже и внезапно почувствовала тепло, будто от встречи со старым, полузабытым приятелем по детским играм. У меня появилось странное ощущение, что я давным-давно уже читала эту книгу и непременно вспомню ее содержание, стоит мне только открыть ее и пробежать глазами первые строки. Я так и поступила, но увы: никаких воспоминаний вязь старательно выписанных строк у меня не вызвала. "Было то время темное и смутное, и слухи доходили до нас самого поразительного свойства…"

— Сборник легенд? — скрывая разочарование, спросила я.

— Не совсем, — уклончиво ответил Пабло. — Но лучше бы вам прочесть ее в менее людном месте.

Я согласилась с его правотой и захлопнула книгу, испытывая непонятное сожаление.

— Фиоре, давайте говорить начистоту, — вмешался Мартин. — Чего вы хотите?

— От вас — ничего, — похоже, Пабло даже не задело несколько фамильярное обращение.

— А от Северины?

— Прежде всего — чтобы она прочла рукопись. А уж потом, если ей будет интересно, поговорим.

Мартин хотел еще что-то спросить, но я остановила его.

— Хорошо, поговорим потом. Скажем, через неделю?

— Согласен.

Больше беседовать нам было не о чем. Подавальщица принесла обед — довольно вкусный, надо сказать — с которым мы быстро расправились, после чего распрощались и покинули трактир.

Мне не терпелось приступить к изучению рукописи. Вернувшись домой, я удалилась к себе и достала книгу. И только теперь заметила первую странность: ни на обложке, ни на титульном листе не было ни названия, ни имени автора. Вместо них записи предваряла картинка, изображавшая всадника в плаще. Я долго всматривалась в нее, и наконец мне показалось, будто изображение ожило. Я видела беззвездную ночь, слышала завывания ветра, замечала, как клонятся под его порывами верхушки деревьев. Всадник подался вперед. Он то и дело пришпоривал коня, опасаясь опоздать… Я моргнула, и наваждение исчезло. Остался не слишком четкий рисунок на желтоватом листе.

Я перевернула страницу и принялась разбирать причудливую вязь рукописных строк. Очень скоро мне стало понятно, что неизвестный автор описывает последний год войны с Сумеречными — время, о котором достоверных сведений почти не сохранилось. В Книге Света было сказано: "Неисчислимые рати сокрушали любые препоны и уничтожали дыхание жизни, и ужас шел впереди полчищ их. И создана тогда была Черта, пересечь кою порождения Сумрака не смели, и были Дети Света спасены". Вот и все. В детстве Сумеречные представлялись мне бесплотными темными фигурами высотою где-то в два человеческих роста. В их присутствии непременно становилось страшно, темно и холодно. Но книга, которую я сейчас держала в руках, полностью развеивала мои детские представления.

Первое, что поразило меня — Сумеречные были людьми. Живыми людьми из плоти и крови, которых можно было ранить и даже убить. И их убивали — десятками и сотнями. Причина войны в рукописи не называлась, но потери с обеих сторон были огромные. На описании того, как воды приграничной реки окрасились багровым от пролитой крови, меня замутило.

Битвам и схваткам было посвящено около десятка страниц, а потом глаза выхватили знакомое имя. Алексия Лерой.

Именно ей, жене Георга, главы рода Лерой, принадлежала идея провести Черту. Поначалу ее подняли на смех, но ей удалось каким-то образом убедить служителей Света в том, что ее затея сможет увенчаться успехом. К тому же в войне как раз наступил переломный момент: Сумеречные оттесняли войска своих противников уже вглубь Лероя. Откуда черпали силы порождения Мрака — неведомо, но каждый их воин стоил, пожалуй, десятка воинов короля. И пусть они тоже погибали в боях, и дым от погребальных костров заволакивал небо и закрывал солнце, но потери королевского войска были несоизмеримо больше. А сожженные поля и разоренные деревни предвещали Лерою голодную зиму. К тому же на стороне Сумеречных выступали некие таинственные силы, о которых автор манускрипта упоминал лишь намеками. Похоже, эти неведомые союзники внушали ему куда больший ужас, нежели самые жестокие воины Сумрака.