По ту сторону синей границы - [62]

– Когда вы это повесили?

– Я ничего не вешала.

– Имейте смелость признаться в своих антигосударственных действиях. Внизу стоит ваше имя. Кто ж еще мог это сделать?

Если расскажу все, как было, деда тут же посадят, подумала я. И уставилась на линолеум.

– Итак, еще раз. Сколько времени это здесь провисело?

– Недолго.

– Точнее?

– Пару минут.

– Когда вы это повесили?

– Перед уроком истории.

– Это будет иметь серьезные последствия. Вам, можно сказать, повезло, что мы всё вовремя заметили. Листовку никто не успел подписать. Иначе вы могли бы уже собирать вещи.

Я молчала. Сказать было нечего.

– Пока что просим вас воздержаться от посещения школы. Когда решение относительно вашего будущего будет принято, мы вас известим.

Вернувшись в класс, я запихнула учебники в сумку и вышла. Историчка даже не спросила, почему это я ухожу с урока.

Я пошла вверх по Фридрих-Энгельс-штрассе, завернула на Пауль-штрассе. Дед открыл после третьего звонка.

Волосы у него торчали во все стороны, в уголках рта – крошки от кекса.

– Ты что, совсем спятил?! Зачем ты это сделал?!

– Что?

– Написал это чертово обращение! Я думала, ты все в шутку говорил!

Дед, кряхтя, опустился в кресло.

– Многие подписали? А что ваш парторг, перетрусила, небось?

Он смотрел на меня с искренним интересом. До него просто не доходило!

Я села на диван, сложила руки на коленях.

– Меня, наверное, из школы выгонят.

Дед закурил сигарету, бросил спичку в пепельницу у печки.

– Да ерунда. У тебя слишком хорошие оценки. А вот как все у этого Андреаса пройдет, тут у меня сомнения. Сдается мне, он не такой сообразительный, как ты. Может и немножко неприятностей схлопотать.

Дед выпустил облака дыма. Я ушам своим не верила!

– Но некоторые рабочие наверняка подпишут. И его зауважают…

– Скажи, что это шутка!

Дед затянулся сигаретой, глядя сквозь меня. Он явно находился не здесь, а витал где-то в своем мире. Я вскочила, выбежала из квартиры и, как сумасшедшая, помчалась по направлению к Главному вокзалу.

Андреаса я увидела в подземном переходе, он бежал мне навстречу. Еще издали я поняла, что уже поздно…

– Исчезни! – крикнул он. Голос эхом отразился от стен, на нас оборачивались.

– Да я ни при чем! Он это обращение и в школе повесил. Меня временно исключили.

– Временно – это еще ничего!

Андреас остановился и мрачно посмотрел на меня.

– Меня-то тут же вышвырнули. Всё коту под хвост: и техникум, и факультет информатики! Всему конец.

Он помчался по лестнице, я за ним. У «Интершопа» остановился, еле переводя дух, и злобно передразнил начальственный тон:

– Мы дадим вам возможность заняться тем, что заставит вас образумиться.

Из «Интершопа» вышел мужчина в коричневом кожаном пальто. Вид надменный – явно из тех западных немцев, которые приезжают в ГДР только для того, чтобы ощутить собственную значимость.

– Если вам так важна индивидуальность, мы подойдем к вашему случаю предельно индивидуально! – Андреас сорвался на крик. – Знаешь, что мне все это напоминает?! Тот сраный интернат, вот что!

– Да я же говорю: ни при чем я! Это дед совсем с катушек съехал!

ФРГшник распечатал пачку «Мальборо».

– Отец меня убьет. Или из квартиры выкинет, это уж как пить дать.

– Дед должен сказать им правду, иначе нельзя.

У Андреаса глаза вылезли на лоб.

– У тебя тоже крыша едет! Да кто этой правде поверит? И вообще я уже им сказал, что это сделал не я, а пенсионер Франц Кляйн.

Я не верила своим ушам.

– Да, да, ты что думаешь, я уже совсем ку-ку? Думаешь, добровольно соглашусь, чтобы на меня повесили еще и это? Да, я все им рассказал! И знаешь что? Мне никто не поверил! Сказали, что все сходится, ведь я уже раньше был замечен в том, что отрываюсь от коллектива. И что мне должно быть стыдно очернять старого и психически нездорового человека.

ФРГшник издал какой-то звук. Похоже, он еле сдерживал смех.

Андреас повернулся к нему.

– Чего пялишься?

Тот картинно провел по волосам, кожаное пальто заскрипело.

– Проваливай! – рявкнул Андреас.

– Сами проваливайте. – Спичка чиркнула по коробке, но не зажглась. – То есть, если можете конечно.

Мужчина ухмыльнулся.

Мы уставились на него.

– Ну что, духу не хватает? – спросил он и посмотрел на нас, зажав наконец зажженную сигарету в уголке рта. – А то, может, поехали в Дортмунд? В моем багажнике.

И выдохнул дым.

Андреас покрылся пунцовыми пятнами. Я схватила его за руку и оттащила на пару метров.

– Надо что-то придумать. Я уговорю деда пойти на завод и во всем признаться!

Вдруг по асфальту покатилась монета и упала у наших ног. Пять западных марок. Начал накрапывать дождь. ФРГшник открыл зонт и выжидающе посмотрел на нас.

– Это вы к чему? – крикнула я ему. – Ваши подачки можете оставить себе!

Но Андреас, наклонившись ко мне, прошептал:

– Сейчас я ему покажу, смотри внимательно.

Он плюхнулся на колени на мокрый асфальт и простер руки к небу.

– Благодарю вас, благородный господин!

Потом поднял монету и, прищурившись, долго ее рассматривал…

И вдруг с размаху бросил. Она покатилась к водостоку и, бренча, провалилась сквозь решетку.

Мужчина переводил взгляд то на монету, то на Андреаса.

Андреас выпрямился, брючины мокрые.

– Вот, пусть теперь крысы крысиным деньгам порадуются.