По ту сторону реальности. Том 2 - [80]

«Странно, что нет ни одной попутки. Хоть одна бы, все шагать меньше», – думалось Николаю. Будто услыхав его мысли, где-то поблизости затарахтел мотор, и мимо него пронеслась полуторка. Но как ни махал ей рукой Николай, она не остановилась и вскоре скрылась из виду в низине ближе к лесу.

«Торопится, наверное, шоферская душа, – подумал Николай, – а мог бы и подвезти, ведь едет один». В этот момент прогремел взрыв. Николай по привычке упал на землю, но вспомнил, что война вроде закончилась. Он вскочил и, бросив чемодан, побежал туда, где только что скрылась машина.

Метров через двести в низине, почти возле леса, на обочине дороги зияла огромная воронка. Остатки искореженного железа и кусок деревянного борта – это было все, что осталось от полуторки. «Как минимум – противотанковая мина», – сказал себе Николай и побрел назад за чемоданом.

Где-то в небе радостно пел жаворонок, в поле трещали кузнечики, а Николай Кузьмичев вновь проходил мимо дымящейся еще воронки и думал, как несправедлива бывает к людям судьба. Водила, наверняка, недавно с фронта. Там не убило, так на тебе – здесь смертушка войны достала. Надо бы сообщить в сельсовет…

С этими думами и добрался Николай, наконец, до леса. Лесок хвойный, небольшой, а за леском бугор, и деревня будет – как на ладони. Хорошо бы перекурить: чемодан тяжелый с барахлом немецким – пропади он пропадом. Да вот уговорил его старлей Серега Аникушин: «Бери, не робей, женку порадуешь! Мы победители или как? Имеешь полное право!» Вот бес и попутал. Да что там за барахло – шуба какая-то да несколько отрезов на платьишки. Все остальное – тушенка, сгущенка да колбаса немецкая.

Николай дал носком сапога по морде мухомору и присел возле дерева. С наслаждением выкурил папироску, затем прилег прямо на траву и, положив вещмешок за голову, заснул.

Проснулся Николай уже в сумерках от ощущения сырости. Встал, отряхнулся, а вокруг в лесочке туман – ни зги не видно. «Во как разморило! Эх ты, фронтовая разведка!» – произнес он вслух и стал спускаться через бугор к деревне.

Деревня Покровка лежала в низине и сверху была видна как на ладони. В сумерках дома просматривались не очень, но светились оконца, да и центральная улочка была освещена. «Быстро они восстановили, однако», – подумал Николай. Писала ему Алена, что немец тут хорошо «погулял», а когда наши наступали, так, почитай, полдеревни немцы сожгли.

Шел Николай по вечерней деревенской улочке и совсем ее не узнавал. Дома почти все каменные, а некоторые и вовсе – двухэтажные. Видать, немцы восстанавливали, ну совсем как на окраине Мюнхена. Мимо промчался мальчишка на велосипеде. А велик у него точно трофейный, отродясь таких не видал! Кузьмичев аж вспотел.

Старая ольха возле дома, казалось, осталась такой же. А вот дом отчий тоже изменился: часть его теперь была выложена красным кирпичом и покрыта новой оцинкованной крышей. На крыше висел какой-то белый круглый «блин». «Громкоговоритель, что ли?» – подумал Николай. Калитка да и забор были тоже другие, но было видно, что совсем не новые.

Кузьмичев толкнул калитку, и она подалась, жалобно скрипнув. Он шагнул во двор и поднялся на крыльцо. «Ну, давай, Алена, открывай уже!» – говорил себе Николай, стуча в дверь и предвкушая себе их встречу.

Дверь, наконец, открылась, а Кузьмичев так и застыл с дурацкой улыбкой на лице. В дверях стоял незнакомый молодой парень примерно его возраста.

– Вы кто? – спросил парень, с удивлением рассматривая его военную гимнастерку, затем взгляд его перешел на вещмешок и чемодан.

Николай хотел уже было ответить, но тут парень заулыбался:

– А, вы, наверное, от съемочной группы отстали! Какой день здесь у нас уже что-то снимаете. Смотрю, вы даже форму военную не сняли… Да вы проходите в дом.

Николай прошел в комнату. Она была совсем другая, другая мебель – все другое. Но кровать, стоявшая в углу, и шкаф были те же.

– Ну, кажется, я все-таки дома, – сказал Кузьмичев, поставил чемодан и, облегченно вздохнув, присел на стул. – А где Алена? Где Валюшка? – повернувшись к парню, спросил он. – Ведь это дом Кузьмичевых?

Парень удивленно смотрел на него.

Из соседней комнаты вышла бабуля лет восьмидесяти и остановилась, пристально вглядываясь в лицо Николая.

– Валюшка – это я. А мама давно умерла, – сказала женщина и, подойдя к Николаю поближе, добавила: – А вы очень похожи на моего отца. Он без вести пропал на войне.

Она показала на большое фото, висевшее на стене.

С засиженной мухами фотографии на Кузьмичева смотрел он сам с женой Аленой.

Николая прошиб холодный пот. Он хотел было закричать, но комок застрял в горле. Почувствовав, что сейчас потеряет сознание, торопливо расстегнул воротник гимнастерки и спросил у растерявшегося парня:

– Водка есть?

– Ой, и правда, – засуетилась старушка, – Сереженька, внучек, накрывай на стол, сейчас поужинаем.

– Я мигом!

Парень пришел в себя и выскочил в коридор.

– Я помогу, – сказал старушке Кузьмичев и вышел за ним следом.

Сергей доставал из шкафчика разные соленья и прочую снедь. Николай присел на корточки рядом.

Ну, здравствуй, – произнес Кузьмичев, – судя по всему, ты – мой правнук…