По ту сторону пламени - [134]

— Хуже не будет! Некуда!

— Вдруг получится! Стоит рискнуть.

— Так обереги не нужны станут, да? Вообще?

— Мир!

— Твари все равно освободятся! Надо подпи..

— …сывайте! Я дома полгода не был!

— Мир! Я за мир!

— Давайте!

— Мир!

— Мир!

Мир. Мир. Мир. Встречаюсь взглядом с Советником Коди. Киваю на отмеченный смертью пакт перед ними. Касаюсь ямки между ключиц, где пульсирует ненавистью крохотная вселенная. Мужчина сужает светлые глаза.

Крики смазываются в вязкий шум, на мгновение расплываются чертеж Университета и ухмылка Коди. Царапаю горло, чтобы сделать вдох. Вспыхивают болью зажившие рубцы, полуобморочная темнота отбрасывает в прошлое: я вновь с удавкой на шее под заревом потревоженного барьера. Кровь на руках — Нины. Если запрокину голову, то увижу Кана, затягивающего цепкие петли…, нет, нет. Его лицо сгорело, а ребра сломались вовнутрь. Кан тоже сражался, а лучше бы сумел проиграть. Отнимаю пальцы. Это только плоть. Коди использует мой страх против меня же. Как просто, как изящно.

— Зарин! — комната дробится калейдоскопом, когда я медленно оборачиваюсь. Огнисто-ржавое пятно Эрлаха, вспышка — машинально ловлю что-то звонкое и прохладное. Между лопаток упирается ладонь, дыхание зимы щекочет затылок. Успокоиться. Мне нужно… пятиконечные кусочки металла, витая цепочка. Я оставила их на колодце по ту сторону волшебства, но теперь, когда стискиваю кулак, звездочки впиваются в кожу. Вдруг слышу в памяти стылый, пропитанный дымом вопрос умирающего искателя:

— Чему и кого хочет научить твоя тварь? — зажмуриваюсь.

Плутон ведь сказала мне это давным-давно, среди сумеречных деревьев: за страхом всегда скрывается желание жить.

— Надежда, — лишенное основы, глупое чувство.

Но из глупого вроде соскучившихся по покою людей вокруг складывается:

— Мир! Мир!

— Она хотела научить меня надежде, — можно искать бессмертие в небе, но оно повсюду. Выбирай.

Отпусти.

Поверь: в чудовище из камеры Заповедника. В рыжеволосого незнакомца, в сломанного страхом огненного мага. В привидения, в обещания и — мальчишку, что едва помнит прожитый день. В себя, других и мир, где есть место для каждого:

— Для убийц, для проклятых. Для меня.

Украшение соскальзывает, исчезая. Вместе с ним горячо лопается и рассыпается морок, растекается сверхновой звезда по имени Цирта Коди.

Согнувшись, жадно глотаю морозный воздух, звуки, прикосновения. Позади стало человеком меньше. Подарок безымянной девочки обратился серебряной водой.

Погасли крики.

В шероховатом молчании пульсом бьется писк компьютеров.

Накрываю руку Илая. Обнимает теснее.

Под ногами — стеклянное крошево. Стена и барьер за спиной Эрлаха разрушены, но никто не решается войти, пока Даниель стоит на пороге.

Что он такое?

Скрипят по кафелю шаги. Стучит трость. Опускают оружие охотники.

Шуршит бумага.

Что-то неуловимо меняется. Я ищу различие, нахожу, но не понимаю. Оно просто есть.

— Серхи. Главный после Гофолии, — жарко шепчет на ухо Илай. Выдыхает:

— Мы победили.

Вслед за первым магом перекраивают закон второй, третий, четвертый… после седьмого приходит мой черед. Но Илай не отпускает:

— Нет, подожди.

— Пакт Серафима должен быть подписан Советом в полном составе, иначе документ можно оспорить, — говорит Сано Тхеви. — Необходимо избрать девятого Советника и провести инициацию.

— Да вон же Эрлах, — сообщает кто-то. — Считай, выбрали.

Ему вторят другие:

— Дани в Советники!

— Даниеля! Эрлаха!

— Едва ли данный вариант голосования можно назвать всеобщим и честным, — вкрадчиво произносит надколотый старостью голос. Отрезает ропот. — Особенно, когда речь идет о главенстве в Совете.

Тишина липнет к коже.

— Да наплевать, — хрипит Наас.

Выворачиваюсь из рук Илая и иду к нему.

— Допустим, — насмешливо улыбается пожилой мужчина в жемчужно-серых одеждах. Прямой как жердь, из-под воротника кителя до подбородка змеится густая вязь знаков. Сухой лысый старик рядом… Серхи — замечаю блестящую сталью трость, — что-то говорит ему, заставляя чуть наклониться. Кивнуть. Выпрямиться:

— Церемонию инициации не провести без Камня.

А Камень вы не получите — остается несказанным. Они тянут время, ищут лазейку. Советник Коди лежит между нами: розовый, полнокровный, набухший. — Значит, война, — спешит выплюнуть Наас. Вокруг него плавится тьма, пахнет прогорклым пожарищем.

— Как удачно, что я позаботился об этом, — мягко говорит Даниель Эрлах. Он о многом позаботился. Мне бы испытывать благодарность, но…

Мария обнимает тело брата. Скрючился в обмороке обрубок человека — Мантикора. Сано, поднявшись на цыпочки и баюкая раненные запястья, напряженно высматривает возлюбленного среди черных мундиров. Темный от боли Сойт Роэн провожает меня цепким взглядом. Его время кончается. Я касаюсь Нааса:

— Не надо, это никого не вернет, — горячий и закаменевший, до тошноты весенний. Рвано качает головой, не давая заглянуть в лицо. Смотрит на Айяку. Вне нас по капле умирают секунды, волнуется море людей. Вспышка беспокойного лимонного света отзывается в костях — звезд снова восемь. Я роняю листы на пол и кусаю губы, чтобы не заплакать.

Застывшая в трупном оцепенении девушка — заострившаяся и чужая. Наас стер кровавые пузыри с ее подбородка, но даже так она выглядит чудовищно мертвой. — Она бы убила их, — чуть слышно отвечает Наас. — Она бы…