По ту сторону - [24]
— Даешь свободу, — дико завопил Щур, но Громов крепко схватил его за руку.
— Погоди…
Металлический рычаг подъемного крана вдвинулся в зал и осторожно опустил на пол ракету Хьюлетта. Рычаг сейчас же отошел обратно; никто не успел вымолвить слова, как серая стена беззвучно задвинулась, закрывая за собой черное небо, усеянное бесчисленными звездами.
— Та-а-ак, — протянул зловещим тоном Громов.
Лизанька испуганно забилась в угол и закрыла лицо руками.
— Что же будет теперь, Ванька? — прошептала она чуть слышно.
Громов и Щур подошли к ракете и внимательно осмотрели ее со всех сторон. У толстого стекла, закрывавшего окно ракеты, Громов остановился и постучал.
— Наконец-то жители этой идиотской планеты вспомнили о нас, — сказал Громов, — только зачем же они являются к нам в танке?
Щур приложил лицо к оконному стеклу, пытаясь разглядеть что-нибудь в темных внутренностях ракеты. В эту минуту в ракете вспыхнул свет и Щур оказался лицом к лицу с хорошенькой американкой.
— Го-го, Ванька, — крикнул радостно Щур, — а, они, жители то есть, совсем ничего себе… На-ять девочка…
— Какая к черту девочка? — изумился Громов.
— Где девочка? — закричала из своего угла Лизанька.
Раздался звонкий лязг отвинчиваемой крышки. Громов и Щур тотчас же отошли от окошка и направились к переднему концу ракеты. Крышка сдвинулась и из горла ракеты показалась лысая голова Джемса Хьюлетта.
— Вот тебе и девочка, — сказал Громов с удивлением разглядывая вылезающего из ракеты Хьюлетта.
— Девочка будет, — уверенно сказал Щур, — я хорошо ее разглядел.
Подошедшая поближе Лизанька заметила:
— А они совсем как люди… Даже в очках.
— Who is you?[4] — спросил, задыхаясь Хьюлетт.
Щур развел руками.
— Не понимаю, — ответил он.
— Where are we? — сказал, вылезая из ракеты, следом за Хьюлеттом Уолкер. — Where is the departament of police?[5]
— Сколько же их там? — спросила Лизанька, заглядывая через плечо Щура в ракетное горло, откуда в этот момент показалась голова Дэвиссона.
Хьюлетт подошел к Лизаньке и положил ей руки на плечи.
— Ай… — взвизгнула Лизанька.
— How do you do[6], — успокоительно сказал Хьюлетт, разглядывая Лизаньку, которую он совершенно искренно принимал за обитательницу неведомой планеты.
— Отвяжись, старый хрен, не лапай, не твое — сердито сказала Лизанька.
— Ого, вот и девочка, — раздался голос Щура, — гляди, Ванька…
И Щур любезно подал Элиноре Броун руку, помогая ей вылезть наружу.
— Да, — глубокомысленно сказал Громов, — жители здесь что надо!
Глава XX. QSO
По сухому асфальту тихо шелестели шины броуновского «Рольса». Генри Броун, устало откинувшись на мягкие подушки, закрыл глаза и с неизменной сигарой во рту слушал отрывочные, несколько сбивчивые объяснения Жозефа Делакруа.
— Вы понимаете сами, мистер Броун, — говорил оживленно Жозеф, — я сам не могу составить себе точную картину событий. Несомненно, однако, что в момент отправления ракеты мисс Элинора была в лаборатории. Когда я пришел туда, ее уже не было там. Но там не было и Хьюлетта, не было и ракеты. Вывод ясен…
Мистер Броун открыл глаза и повернулся к Жозефу.
— Так вы полагаете, — сказал он, — что Элинора…
— Вывод ясен, — повторил Делакруа, — Элинора по каким-то совершенно непонятным мотивам решила отправиться с Хьюлеттом. Я, право, не могу понять, зачем она это сделала.
— Ну, я не слишком удивлен, — ответил, пожимая плечами, Броун. — Вы не знаете, какой взбалмошный характер у этой девчонки… Я припоминаю историю ее увлечения Холливудом…
Жозефу не хотелось в десятый раз слушать о выступлении Элиноры в роли ассирийской царицы — он знал эту историю наизусть. Кроме того, в том возбужденном состоянии, которое овладело им при расставании с тюрьмой, он вообще не мог ничего слушать; он мог только говорить.
— О, я знаю этот случай, — перебил он Броуна, — мне, однако, думается, что путешествие в ракете сильно отличается от экскурсии в Холливуд, но вот и лаборатория…
— Направо, — к подъезду, — приказал Броун шоферу.
В лаборатории царил полный беспорядок. Выбитые взрывом окна были наспех забиты досками, на полу валялись обломки лесов, некогда окружавших ракету, в углах виднелись тонко сплетенные паучьи сети. Самый воздух казался пропитанным едва уловимым запахом сырости и плесени, запахом, который всегда дает себя знать в нежилых помещениях.
Жозеф, остановившись в дверях, окинул беглым взглядом хаотическую обстановку лаборатории. Броун, входя следом за Делакруа, был занят раскуриванием потухшей сигары и не замечал ничего.
— Аппарат цел, — воскликнул радостно Делакруа, когда его блуждающий взор наткнулся на второй экземпляр передатчика HI-19, оставшийся в лаборатории и почти не пострадавший от взрыва. — Он здесь, я вам говорю…
В два прыжка Жозеф очутился у аппарата, надел на уши телефоны и замкнул рубильник на распределительном щите. Положив руку на верньер конденсатора, он сделал Броуну знак, призывающий к соблюдению полной тишины. Король консервной промышленности придвинул себе табурет и уселся, окутав себя ароматным сигарным дымом.
В продолжение трех с лишним часов Жозеф не отходил от аппарата. Вокруг табурета, на котором сидел Броун, росли груды серого сигарного пепла. Броун начал терять терпение.
