По тропам Срединной Азии - [30]

1 января все было готово к отправлению, как вдруг явился представитель таотая и холодно сообщил: «Таотай приказывает вам ехать в Тунь-хуан в Кансу, а не в Кашгар». Мы пытались возражать, сказав, что у нас отобрали оружие, что в кашгарском почтовом отделении нас ждут денежные переводы и мы ждем ответа на посланные телеграммы. Однако все наши доводы были оставлены без малейшего внимания, и чиновник тупо повторял одно и то же: «Ма таджень передумал и приказывает вашей экспедиции идти через пустыню к Тунь-хуану». Потом он все-таки сказал, что нам следует поехать к таотаю и переговорить с ним лично. Так мы и сделали. Состоялся долгий и скучный разговор, во время которого мы настоятельно пытались получить письменное объяснение действий таотая. Мы сидели перед таотаем за маленьким столиком и видели солдат, стоявших позади него. Они строили гримасы и указывали пальцами на голову своего повелителя.

Таотай оставался непреклонным в своем решении задержать нас в Хотане. Трудно сказать, что заставило его изменить свое отношение к нам. Одни говорили, что им овладевал дух убитого кашгарского титая и тогда он терял контроль над собой, другие повторяли рассказ о том, как кто-то однажды усомнился в умственных способностях таотая. Так или иначе, но было ясно, что положение наше очень серьезное и надо найти какое-то решение.

Вернувшись домой, мы отправили письмо консулу в Кашгар, в котором информировали о создавшемся положении и просили его связаться с генерал-губернатором Урумчи. Теперь нас часто посещал г-н Чанг из магистрата Хотана. Каждый день он доставлял какую-нибудь поразительную телеграмму с приказом о нашем немедленном аресте и высылке. Так случалось, что каждый раз, когда он приезжал, мы предъявляли ему то письмо от майора Гиллана, то телеграмму из Америки. Друзья делали все возможное, чтобы помочь нам выехать из Хотана.

Днем мы либо работали в нашей штаб-квартире, либо вели переговоры с местными властями. Переговоры отнимали большую часть времени, т. к. каждый визит к губернатору или в магистрат длился от пяти до шести часов.

20 января мы получили дружеское письмо от майора Гиллана, в котором он сообщал, что генерал-губернатор распорядился немедленно выпустить нас из Хотана. Это были приятные новости, и все члены экспедиции радовались предстоящему переходу в Кашгар.

Вечером того же дня приехал наш друг Худай Берды-бай, который принес новость, что из Урумчи пришло письмо с разрешением идти в Кашгар. Это был беспрецедентный случай, когда приказ генерал-губернатора оглашало частное лицо. Губернатор дискредитировал себя и не мог передать приказ лично или через судью. Власти продолжали хранить молчание, и только начальник гарнизона и старый амбань прислали свои визитные карточки с добрыми пожеланиями счастливого путешествия в Кашгар. К нам приехал офицер в чине шаовэя, или лейтенанта, чтобы справиться о дне нашего отправления. Ему было приказано предоставить конвой солдат сопровождать нас в Яркенд. Казалось, что китайцы смущены и как-то осознали свое неправильное поведение по отношению к экспедиции. Действия местных хотанских властей едва не помешали осуществлению наших планов.

Мы спешили с приготовлениями Большая часть багажа была уже давно упакована Теперь мы нуждались только в надежном караван-баши. Худай Берды-бай рекомендовал нанять Темур-бая — караванщика, разбогатевшего на перевозках товаров из Хотана в Лех. Темур-бай обещал поставить экспедиции семьдесят четыре вьючные лошади по шесть китайских долларов за каждую, учитывая, что мы придем в Кашгар на четырнадцатый день пути. Помимо вьючных лошадей нам пришлось нанять два китайских экипажа, или ма-фа, за двадцать пять долларов Один из них предназначался для нашего китайского переводчика Цая и ящика оружия, возвращенного нам накануне отъезда Несчастный Цай пристрастился к курению опиума, страдая от оскорбительного отношения местных чиновников Благородный старик с горечью говорил о возмутительных действиях хотанских чиновников. В результате курения он настолько ослаб, что не мог держаться в седле и был вынужден ехать в экипаже. Цай тщательно скрывал свою пагубную привычку и старался курить только ночью.

Во втором экипаже в сопровождении слуги томился тибетский мастиф Тумбал.

Три месяца задержки подошли к концу, и мы думали о новых краях, ждавших нас впереди Во дворе дома собрались приветливые жители, пришедшие проститься с нами. Несмотря на трехмесячную задержку, мы приобрели здесь немало верных друзей, и приятно было выразить нашу благодарность всем, кто содействовал экспедиции во время трудной зимы в Хотане.

IV ХОТАН — КАШГАР

Ранним утром 28 января 1926 года наш двор и сад заполнили вьючные лошади и караванщики в тяжелых овчинах и темно-красных чаругах — картина знакомая каждому, кто путешествовал с караванами по районам Азии. Царила суета, и прошло целых пять часов, прежде чем караван тронулся в путь. Палатки и часть лагерного снаряжения надо было отправить заранее, для этой цели лучшие лошади были взяты в лагерный отряд. Этот отряд оставил лагерь последним, а прибыл в новый лагерь первым. Караванщикам, главным образом хотанским тюркам, явно не хватало инициативы, и они исполняли свои обязанности с поразительной небрежностью.