По тропам Срединной Азии - [29]

Ма таотай и судья казались смущенными и неприветливыми. Они очень внимательно осмотрели комнату и обменялись краткими репликами насчет ящиков, сложенных вдоль стены. Внезапно таотай кашлянул три раза, дверь распахнулась, и комнату заполнили солдаты, которые выстроились вдоль стен. Комната приняла вид суда. Мы очень удивились и выразили недоумение по поводу поведения губернатора. Таотай улыбнулся и предложил не обращать на солдат никакого внимания. Я понял, что Ма Шао-ву боялся оставаться с нами один.

Разговор продолжался на общие темы, когда новый судья вдруг заинтересовался нашими паспортами. Мы еще раз предъявили свои пекинские паспорта, пересланные нам в Индию китайцем Вай-Чао-пу через г-на Чэнг Ло, китайского посла в Пекине. Позиция китайцев была необъяснима. Они насмешливо заметили, что наши паспорта недействительны в этой провинции и что пекинское правительство ничего не сообщало о нас в Синьцзян и что г-н Чэнг Ло не имел права давать нам разрешение на въезд. Китайцы приняли угрожающий вид, стали жестикулировать, плевать на пол и ухмыляться. Это была очень неожиданная перемена, но мы решили не уступать и сказали им, что они не имеют права угрожать экспедиции и неуважительно относиться к паспортам. Мы предупредили, что безотлагательно свяжемся с британским консулом в Кашгаре и потребуем у генерал-губернатора Синьцзяна разрешения продолжить свою работу. После бурной дискуссии таотай со своей свитой отправился в Хотан.

Г-н Чанг, новый судья, приехал к нам на следующий день и сообщил, что от генерал-губернатора получена телеграмма, приказывающая нашей экспедиции вернуться в Индию через перевал Санджу. Однако это было невозможно, так как перевал уже давно завалило снегом. Мы сразу поняли, что телеграмма была подделана в ямене губернатора. Во время визита судьи произошел эпизод, развеселивший наших людей. Судья торжественно прибыл в сопровождении большого эскорта охранников, поджидавшего его около дома. Чтобы не пугать китайцев, своего тибетского мастифа [Тумбала мы отвели в сад и привязали его там к дереву. Вдруг тишину взорвал отчаянный вопль, за которым последовало стремительное топанье. Оказывается, разорвав цепь, пес медленно направился ко входу в дом. Полицейские, испугавшись его вида, убежали, а некоторые даже забаррикадировались в ванной. Дверь в нашу комнату была открыта, и мы увидели, как пес поднимается по ступенькам террасы. Судья, потеряв самообладание, вскочил на стул, на котором сидел, и уже приготовился прыгнуть на стол, где был приготовлен чай. Не сразу мы смогли убедить испуганного человека, что в нашем присутствии собака не опасна.

После визита судьи мы отправили письмо майору Гиллану — британскому консулу в Кашгаре — с просьбой о содействии экспедиции. Письмо было послано через хотанское почтовое отделение, но пришло обратно с припиской, где было сказано, что таотай отдал распоряжение перехватывать всю нашу корреспонденцию в Британское консульство в Кашгаре. Наши письма и телеграммы в Нью-Йорк, Париж и Пекин тоже возвращались обратно. Положение становилось серьезным. Мы полностью отдавали себе отчет в том, что это только начало длительной кампании преследований, бесконечных переговоров и оскорблений. Экспедиция оказалась совершенно отрезанной от внешнего мира и должна была искать хоть какой-нибудь способ дать о себе знать.

Несколько торговцев вызвались отвезти наши письма в консульство в Кашгар. Кроме того, нам предложили свои услуги двое доброжелательных калмыков, которые придумали бесхитростный план, основанный на знании ими беспечности местных чиновников. План состоял в том, что один из калмыков стоит с письмом в руках около почты. В последний момент, когда почтальон уже седлает лошадь, калмык подходит к нему и вручает ему письмо в Британское консульство с адресом, написанным по-тюркски и по-китайски. Китайский почтальон сердито восклицает: «Почему вы всегда опаздываете?» — и, не глядя на адрес, бросает письмо в одну из сумок. Такой способ отправки писем себя оправдал, и они доходили до Кашгара очень быстро. Ответ приходил через шестнадцать дней обычно по частному каналу.

29 декабря 1925 года к нам нагрянули с обыском новый судья и несколько младших офицеров, представителей таотая не было. Нам было сказано, что в экспедиции имеется огромное количество боеприпасов и что-то вроде «стреляющего колеса», с помощью которого можно уничтожить весь хотанский гарнизон и все население Хотана менее чем за десять минут. Квадратные ящики с консервами от агентства Кокбурн в Кашмире вызвали подозрение в том, что мы везем огромное количество боеприпасов. В итоге все наше вооружение, состоявшее из двух винтовок, одного двуствольного ружья, трех револьверов и одного ящика боеприпасов, было опечатано и увезено. Профессор Рерих в своей книге «Алтай — Гималаи» подробно описал этот нелепый бесплодный обыск.

Мы решили сразу же покинуть Хотан, чтобы отправиться в Кашгар и послать оттуда телеграмму генерал-губернатору. Мы также намеревались вернуть оружие, без которого нечего было и пытаться пройти через районы Центрального Китая, кишащие грабителями. Власти дали свое молчаливое согласие, и мы наняли караван верблюдов, чтобы отвезти багаж в Кашгар. Снова двор нашего дома заполнился людьми и стоящими на коленях верблюдами. Картина предстоящего отъезда радовала сердца путешественников.