По таёжным тропам. Записки геолога - [6]
Что касается Кузьмича, то для него освоение компаса оказалось делом непостижимо трудным. Он никак не мог понять, что такое азимут, как его отсчитать и записать, а тем паче нанести на бумагу. Все эти вещи были выше его понимания. Кроме того, видно было, что на все это он смотрел, как на никчемную затею. Это был типичный представитель старой школы поисковиков-практиков, считавший что никаких материалов при поисках собирать не надо. Если будет золото, то потом найдется кому и карты делать и прочие материалы собирать. А если золота не будет, то всем этим и заниматься незачем.
Попытки переубедить Кузьмича натыкались на каменную стену непробиваемой уверенности в правоте его собственных взглядов, а из этого вытекало и все остальное.
Он вежливо выслушивал меня, но видно было, что мои слова не доходят до него. Компас он брал в руки с явным отвращением и, манипулируя с ним, лепетал что-то несуразное.
Зато когда дело касалось взятия пробы, он весь преображался. Чувствовалось, что здесь он был в своей стихни.
Мы медленно продвигались вверх по долине Марчекана. Километрах в трех от устья Марчекан раздваивался. К его основной узкой каменистой долине слева подключалась еще более узкая долина бокового притока, густо заросшая кустами кедрового стланика.
«А что если нам разделиться на два отряда?» — подумал я. Варсеника хорошо владеет компасом. Она вместе с Кузьмичом отправится вверх по отавному руслу Марчекана, ведя съемку и обучая обращению с компасом Кузьмича, который будет проводить шлиховое опробование долины. Вывершив Марчекан, они поднимутся на водораздел и спустятся к морю. Я же с Галей и Наташей проведу съемку притока Марчекана и также через водораздел опущусь к морю. Оба отряда должны двигаться по берегу навстречу друг другу и в какой-то точке мы обязательно встретимся. Как приятно будет принести на базу первую карту, пусть небольшой, но никем еще не исследованной территории.
Так мы и поступили.
Варсеника с Кузьмичом исчезли за крутым поворотом в густых зарослях кедровника, и мы остались втроем. С безоблачного неба ярко светило горячее июльское солнце. В воздухе, напоенном смолистым ароматом хвои, смешанным с дурманящим запахом багульника, стояла неподвижная знойная тишина. Сбоку торопливо с захлебом лепетал о чем-то говорливый ключик. От нагретых солнцем камней несло жаром и только в затененных местах ощущалась живительная прохлада. Здесь зато бесчинствовало комариное племя.
Галя и Наташа оказались способными ученицами, и мы, ведя съемку, постепенно поднимались все выше и выше вверх по долине ключика.
Идти становилось все труднее и труднее. Русло ручья было завалено огромными беспорядочно разбросанными грудами гранитных глыб. Оно постепенно теряло свои очертания и наконец превратилось в заросшую редким кустарником россыпь крупных гранитных обломков. Мы подходили к водоразделу. Когда оставалось всего несколько десятков метров до его высшей точки, откуда-то вдруг беззвучно надвинулась серая масса густого тумана, плотной завесой окутавшая и нас и окружающую местность. Сразу исчезло солнце, и видимость сократилась до каких-нибудь полутора-двух десятков метров.
Держа курс по компасу, поднялись на самую вершину водораздела, тщетно вглядываясь вперед. Все тонуло в густом непроницаемом тумане. Мы медленно продвигались по склону. Начался спуск в другую сторону. Сначала он был пологим, потом стал круче. Заросли кедрового стланика становились все гуще и гуще.
Я шел первым. На некотором расстоянии от меня шли мои спутницы, осторожно продираясь сквозь густые мокрые заросли. Вдруг перед моими глазами открылась далеко уходящая вниз под углом около 20° великолепная снежная поляна, в темно-зеленой оправе густых зарослей. «Как приятно будет идти по такой ровной поверхности», — радостно подумал я и бодро ступил на ровное снежное поле. Не успел я сделать и двух шагов, как тело мое стало быстро скользить вниз. Под тонкой корочкой снега находилась гладкая твердая поверхность фирнового льда. Все мои попытки удержаться или замедлить скольжение были тщетными. Напрасно я старался упереться в поверхность снега геологическим молотком — ничто не помогало. Нелепо изогнувшись, я сделал дикий прыжок, упал, но успел ухватиться за куст окаймлявшего полянку кедрового стланика. Силой инерции меня оторвало от него, но я успел опять вцепиться в следующий куст и задержать свое стремительное продвижение в неизвестность.
Теперь у меня была только одна мысль: «Как бы мои спутницы не вздумали соблазниться этой полянкой и не последовали моему примеру?» Я стал кричать, чтобы они ни в коем случае не ступали на снег, а опускались бы среди зарослей. В густом тумане мне их не было видно. В ответ раздался слабый отклик, а затем послышался испуганный крик. Сердце екнуло у меня в груди, когда показалась черная фигура, катящаяся вниз по снежной поверхности. Через несколько секунд она оказалась на одном уровне со мной. Держась за куст, я успел другой рукой вцепиться в ее одежду. Рывком меня оторвало от куста, но мгновенная задержка дала возможность вновь ухватиться за какую-то ветку. Нам удалось остановиться. Рядом со мной была Галя Шаталова.
Автор книги, геолог, принимал участие в нескольких научных и самодеятельных экспедициях, изучавших район падения Тунгусского метеорита. В своей книге он рассказывает об истории поисков метеорита, о первом его исследователе — Л. А. Кулике, о повседневной работе и быте экспедиций, занимавшихся проблемой метеорита. Он живо описывает природу тех мест, где произошло падение метеорита, и своих спутников — людей разных специальностей, увлеченных поисками следов загадочного небесного тела.
Автор книги, геолог Борис Иванович Вронский, проработал на Колыме четверть века. Еще в студенческие годы, работая на одном из алданских приисков, услышал он о далекой загадочной Колыме и загорелся желанием попасть в этот край, о котором ходили смутные слухи как о стране сказочных богатств — своего рода северном Эльдорадо. И вот мечта сбывается. В 1931 году молодой геолог едет на Колыму в составе геологической экспедиции…Суровая природа, нелегкая, сложная, но исключительно интересная работа геологов, исследовавших этот дикий, неведомый край, надежды и разочарования, радость первых открытий, трудные, подчас опасные для жизни ситуации — все это описано в книге живо и ярко.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.