По следам солнечного камня - [72]

— Вот он — беглец! — кричали надзиратели. — Смерть ему! — и обрушили на Моска град ударов.

Пришел белый старик, взглянул на Моска с презрением и что-то сказал надзирателям. Они схватили парня и потащили во двор к торцовой стене, в которую были вмурованы пять острых железных крюков, похожих на рыболовные. Ухватив Моска за ноги, они с размаха бросили его на эти крюки.

Айстис зажмурился…

Однако и это было не все. Надзиратели стали избивать умирающего дубинками, видимо настаивая, чтобы он выдал сообщников.

Моск молчал. Умирая, он проговорил одно-единственное слово:

— Свобода…

Убедившись, что непокорный раб мертв, надзиратели принялись за живых. Они стали полосовать плетьми всех согнанных к месту казни, чтобы те убедились, что такая же участь уготована каждому, кто проявит непокорность. После избиения, согнав всех в узкий дворик, окруженный высокими стенами, рабов оставили на солнце на целых три дня — без пищи, без воды! — не внимая мольбам умирающих от ран, от жажды… На четвертые сутки, когда многие уже валялись на мостовой без движения, во дворик вошел белый старик в сопровождении охраны.

— Так будет каждый раз, если кто-то попытается ослушаться меня, — произнес старик.

Айстис неожиданно увидел, что один глаз старика — стеклянный. Именно этот глаз смотрел на него так жутко, что это давило больше, чем слова.

Вдруг откуда-то сверху слетела огромная птица и села на стену дворика. Рабы запрокинули головы и перестали слушать старика, разглядывая птицу. Тот что-то сказал охранникам на своем языке. Они пустили в птицу град стрел, но все они пролетели мимо. Птица покачала головой, каркнула и поднялась ввысь…

Во дворе стояла тишина. Потом снова заработали плети надзирателей, разгоняющих рабов через двери в стене. Айстис, следя за птицей, думал о Моске, вспоминал рассказ незнакомца об отважном Икаре… На сердце стало легче. Удары плетью показались смешными. Он не откажется от замысла бежать! Спасибо тебе, птица, ты не позволила смалодушничать! А может, это была душа Моска?

Айстис попал в третью группу, которую тоже увели в горы. Несколько часов они поднимались по острым каменным карнизам без какой бы то ни было тропы. Камни врезались в босые ступни, как ножи. Надзиратели, легко ступая в мягкой обуви, гнали рабов все быстрее и быстрее к вершине. Наконец они подошли к стене, такой высокой, что ее верх можно было увидеть, лишь запрокинув голову…

Главный из стражников постучался в калитку, которая тут же открылась. За калиткой оказалась узкая улочка. Рабы добрались до огромного двора, вернее, выступа, выложенного каменными плитами и нависшего над пропастью. Вместо окружных стен — колонны, вырезанные из камня, каждая высотой до ста пядей!

Со двора открывалась великолепная панорама.

Айстисом овладело чувство простора. Он глядел на горы, ущелья и чувствовал, как сильнее бьется сердце. Бежать! Бежать! Но как? Ему снова вспомнилась трагическая судьба Моска… Эх, если бы крылья Икара!

Рабов отбирали в группу с умыслом: каждому было предопределено свое задание. На долю Айстиса выпало украшение колонны. Надсмотрщик дал ему глиняную табличку с рисунком, который предстояло высечь в камне, и бронзовый резец.

Айстис испугался: этой работы ему не сделать до конца жизни! Однако оказалось, что камень довольно мягкий. Работа спорилась…

Не всем работа давалась так легко. Старичок, который трудился рядом, вдруг потерял сознание, и его резец, звякнув о камень, полетел в пропасть.

Что сейчас будет? Ведь эти звери убьют старика!

Айстис схватил свой резец и положил его около старичка, а сам повернулся к надзирателю, который уже бежал к ним…

Стемнело. В небе зажглись звезды — маленькие, далекие, чужие. Совсем не такие, как в небе над родной деревней. Айстис повернулся на бок. Болели исполосованные плетью плечи, руки.

— Спасибо тебе, юноша, — послышались в темноте слова, произнесенные по-латыни. — Ты спас мне жизнь…

Так он познакомился с греком Сабоном, старичком, у которого из рук выпал резец, и услышал его историю.

В рабство Сабона продал собственный брат, которому захотелось овладеть семейным богатством и не давала покоя слава брата — каменотеса, скульптора, строителя. И вот он здесь…

Прошло несколько дней и ночей, пока Айстис посмел поведать Сабону о желании бежать. Старый грек усмехнулся:

— Ты видел, что они сделали с этим юношей? Помилуй бог! Я лучше буду надеяться на выкуп… Мои ученики не оставят меня в беде.

День шел за днем. Айстис и Сабон допоздна работали во дворе, вырезали какие-то линии, круги, орнаменты.

— Что это за знаки? — спросил как-то Айстис у Сабона. — Они отличаются от тех, которые я видел в Александрии…

— Эти знаки местные жители переняли от своих северных соседей — финикийцев, — пояснил Сабон. — Они уже тысячу лет пользуются своеобразными знаками для объяснения. Финикийская система очень удобна, она содержит только тридцать знаков. Кроме того, эти знаки легко запомнить, так как они непосредственно связаны с животными, растениями, вещами, которые обозначают. Вот смотри: знак «А» по-финикийски «алеф», что значит «бык». Знак действительно похож на бычьи рога. Знак «Д» — «далет», напоминает двери… Сейчас трудно установить, что было сначала — знак или название, однако бесспорно, что уже предки финикийцев сумели найти способ, как соединить мир вещей с миром ума.