По следам карабаира. Кольцо старого шейха - [223]
Жунид передал пистолет Вадиму Акимовичу.
— Подержи-ка его под прицелом… Сейчас мы произведем маленький эксперимент…
Он поманил Манафа указательным пальцем на середину мастерской, поближе к лампе, и полез во внутренний карман кителя. Жесты его и все поведение вдруг сделались нарочито замедленными и многозначительными.
Даже глухонемой, видимо, почувствовал, что готовится нечто из ряда вон выходящее, какой-то подвох, направленный, конечно же, против него, и еще больше вобрал тяжелую голову в плечи, не спуская с Жунида заинтересованного, следящего взгляда.
Дараев тоже взирал на друга с не меньшим интересом и недоумением.
Жунид достал, наконец, из кармана плоскую металлическую коробочку от монпансье, неторопливо открыл, заслоняя пока крышкой от Манафа и Бахор ее содержимое, потом громко и членораздельно, стараясь, чтобы глухонемой в этот момент видел движения его губ, произнес:
— Манаф! Вот она… «вторая капля», — и повернул коробку к свету.
Красноватым пламенем вспыхнул александрит. Это было мельхиоровое кольцо.
Единственное пока неясное Жуниду звено в этой цепи преступлений, которую они распутали почти до конца.
Шукаев сам потом признавался, что действовал в тот вечер без заранее обдуманного плана, потому что на выработку такового просто не было времени. Он сымпровизировал, основываясь, очевидно, на подсознательном предчувствии, что именно здесь, в логове старого пройдохи Омара Садыка, он наконец откроет секрет перстня, который, сам по себе не имея ровно никакой ценности, так интересовал ювелира.
И он не ошибся.
Правда, то, что произошло в следующие мгновения, было настолько непредвиденным, настолько похожим на сюжетный ход авантюрного романа, что ни один из них не в состоянии был сразу выйти из шокового состояния, в которое повергло их дальнейшее поведение глухонемого и то, что потом последовало.
Увидев перстень, Бахор ахнула и произнесла загадочную для Вадима Акимовича фразу. Не удивился поначалу Жунид, немного знавший арабский язык.
— Катрантун таниятун! — с суеверным благоговением сказала Бахор и сложила на груди руки, как для молитвы.
Манаф замычал, замотал головой, как бы отказываясь верить в реальность происходящего. И, потянувшись к коробочке, которую протягивал ему Шукаев, тотчас же, словно обжегшись, отдернул руку…
— Ну! — теряясь в догадках, требовательно и жестко сказал Жунид, наступая на него и по-прежнему держа коробку с кольцом в вытянутой руке. — Ну!
Кроме этого невразумительного междометия он не мог сказать ничего другого, потому что не знал, чему приписать испуг, и мистический ужас, и нескрываемую алчность, одновременно отразившиеся на лице глухонемого.
И он был вознагражден. И за смелость, и за осторожность.
Манаф снова подошел, не спуская глаз с губ Жунида, будто не веря себе и ожидая подтверждения. Так ли он понял, что от него требуется.
Дараев тоже инстинктивно почувствовал, что необходимо еще одно, может быть, совсем небольшое усилие, чтобы истина, наконец, открылась перед ними. Он взвел курок и повторил шукаевское «Ну!»
Манаф трясущимися руками взял жестяную коробку, как будто это по меньшей мере была гремучая змея, и снова посмотрел на Шукаева.
— Быстро! Ну!
Глухонемой полусогнулся в поклоне, перестав сомневаться. Движения его стали точными и вкрадчивыми, теперь он словно не замечал присутствия в мастерской посторонних.
Сел на вертящийся стул, с ловкостью, которой трудно было ожидать от его толстых, как сардельки, пальцев, вынул кольцо, вставил в тисочки и выдвинул из стола ящик с инструментами.
Надев на голову обруч из легкого металла, оканчивающийся впереди линзой, как у врача-ларинголога, повертел винт, подгоняя стекло по своим глазам, и, вооружившись длинной, похожей на зазубренную иглу пластинкой и миниатюрными щипцами с фигурными вырезами на рабочей части, принялся ворожить над кольцом.
Из тисочков торчала коронка перстня — конусообразное утолщение, оканчивающееся овалом, в который и был вправлен александрит. Такие массивные, скульптурно-выпуклые перстни изготавливались, как стало известно Жуниду недавно, только дагестанскими народными умельцами.
Они оба подошли к Манафу став у него за спиной.
Бахор тоже не выдержала и стала с другой стороны. Лицо ее взялось красными пятнами, глаза лихорадочно блестели.
Жунид и Вадим переглянулись. И они были не на шутку взволнованы странной сценой.
Манаф зажал щипцами шишак перстня, покрытый мельхиоровой зернью, а пластинкой поддел овальный ободок, толщиной не более полумиллиметра, как видно, удерживающий камень.
Ободок щелкнул и соскочил на сукно.
Глухонемой вынул пальцами александрит, небрежно швырнул его на стол и, как фокусник, крутнув ручку тисков и подхватив перстень, перевернул его и потряс.
В отверстие, где до того находился камень, выпало на стол что-то сверкающее, рассыпав по зеленому сукну желтовато-голубые блестки преломленного света.
Манаф глубоко вздохнул и уронил руки на колени.
Жунид взял выпавший из перстня камень и поднес его к свету. Камень заиграл, заискрился голубыми, оранжевыми, зеленовато-розовыми бликами.
— Что это? — срывающимся голосом спросил Вадим Акимович.
Первое крупное произведение кабардинского писателя Рашида Кешокова, человека сложной и увлекательной судьбы, отдавшего тридцать три года своей жизни работе в органах прокуратуры страны. Богатый жизненный опыт, непосредственное соприкосновение с острыми по коллизиям, порой драматичными материалами расследований нашли отражение в предлагаемой читателю книге, написанной в жанре приключенческой литературе.
Сказочный сюжет поисков Василисы Прекрасной обретает иную жизнь в наши дни: сама Василиса идет на розыски своего любимого — Царевича. Идет по дорогам России, по окопам чеченской войны и возвращает своего суженого к жизни.
Камни бессмертия. Семь таинственных алмазов из древней азиатской легенды. Неужели в легенде кроется зерно истины?Поиски загадочных драгоценностей продолжаются, и конкуренция среди криминальных структур США, Германии, Англии, Латинской Америки и России становится все жестче, а люди, связанные с алмазами, гибнут все чаще…В Иране – подозрительное «самоубийство» таинственного Хранителя.Во Франции – дерзкое ограбление частного музея, по чистой случайности не увенчавшееся успехом.В Израиле – жестокое убийство богатого эмигранта из России.А между тем появляется новая информация: один из алмазов, возможно, находится у секратарши прежнего владельца камня.
Жизнь у молодого деревенского парня Эллиота Джексона и раньше была непростая. Впечатлительному и наделенному наследственным даром предчувствия, читающему невидимые знаки, ему хронически не везет с самой обычной работой. А тут еще лучший друг Спайк находит среди леса плантацию конопли и, недолго думая, похищает весь урожай. И для обоих друзей начинается настоящий кошмар: приятели оказываются вовлечены в чужую жестокую игру.
События, описываемые в приключенческой повести «Тобаго» меняет курс», относятся к периоду присоединения Латвии к Советскому Союзу. В центре повествования — команда торгового латвийского судна «Тобаго», находящегося во время этих событий в океанском плавании.«Три дня в Криспорте» — приключения советских моряков в зарубежном порту.«24–25» не возвращается» — повесть о поиске преступника.Авторизованный перевод с латышского Юрия Каппе.
В прошлом международный преступник, а ныне почтенный торговец предметами искусства, он просыпается утром и обнаруживает у себя в доме труп. Бывший подельник Овидия Уайли заколот снятым здесь же со стены коллекционным кинжалом. Разумеется, это выглядит очень странно. Но еще более странно звучит предложение появившегося вскоре агента ЦРУ.Овидий должен внедриться в Ватикан и оттуда выйти на след священника, исчезнувшего вместе с огромной денежной суммой…
…Наёмный убийца, или киллер (от англ. killer) — человек, совершающий убийства за материальное вознаграждение от заказчика. Такие убийства называются заказными, и большинство законодательств мира считают виновными в них и исполнителя, и заказчика….Энциклопедический словарь.