По следам карабаира. Кольцо старого шейха - [201]

— Чем могу служить, молодые люди? — засуетился он, двигая стулья. — Честно говоря, уж и не знаю… Невже ж опять за то колечко будете спрашивать? Так я ж и не видал его, что могу исделать, когда не видал?

Они сели. Жунид достал из кармана кольцо, но держал его пока в кулаке, у себя на коленях, и смотрел в упор на Чернобыльского, сидевшего напротив него.

— И что вы на меня так смотрите? — заерзал наконец ювелир. — Скажите сразу.

Шукаев медленно поднял руку, все так же не сводя сурового взгляда со старика, разжал ее и спросил, отчетливо произнося каждый слог:

— Довольно притворяться, Самуил Исаакович, вы в прошлый раз солгали нам относительно цели вашей поездки в Дербент. Вы все еще надеетесь найти «вторую каплю»…

Сначала, увидев кольцо, Чернобыльский подался всем телом вперед, словно хотел отнять его у Шукаева, потом как-то обмяк, ссутулился, и в склеротических глазах его появились слезы бессилия.

— Отвечайте!

— Так что ж… что ж отвечать-то, — бессвязно пролепетал он и трясущейся рукой полез в боковой кармашек летнего чесучевого пиджака. Долго не мог отвинтить крышечку футляра с валидолом, потом, наконец, достал таблетку и, положив ее под язык, несколько минут сидел молча, закрыв глаза.

Они ждали.

Чернобыльский прижал ладонь к левой стороне груди, глубоко вздохнул, покатал таблетку языком во рту и открыл глаза.

— Так и убить старика недолго, — сказал он, открывая глаза. — Разве ж можно?

— Мы хотели бы получить ответ, Самуил Исаакович, — напомнил Жунид, тоже понижая голос. — Ваше волнение..

— И не говорите за мое волнение, — старик, кряхтя и охая, облокотился о край стола. — Я старый больной человек, молодые люди, так разве ж долго, спрашиваю я вас, растревожить мое слабое сердце..

— Что вас взволновало?

— Я золотых дел мастер, господа хорошие, хоть и давно не у дел. А вы знаете, что такое настоящий ювелир, который видел, имел и держал в руках столько, что хватило бы на несколько роскошных жизней!

— Самуил Исаакович, — строго заметил Дараев, — нас не интересуют ваши воспоминания.

Старик слабо махнул рукой.

— То ж разве воспоминания?. Вы спрашиваете — я отвечаю. И не перебивайте меня, молодые люди..

Жунид сделал знак Вадиму. Потерпи, мол.

— Пожалуйста, говорите.

— Так вот. Отчего я разволновался? А как вы думаете? Хотя и другая жизнь теперь, и все то, что имело когда-то свою цену, нынче той цены не имеет, но я-то человек старого времени… И нового из меня не исделаешь. Вы сказали, — он посмотрел на Жунида, — «вторая капля»… Чтоб вы знали, прежде и камни имели свои имена. Алмаз, который у меня украли в девятьсот четырнадцатом году, имел название «вторая капля». По-арабски — «Катрантун таниятун». Я, грешным делом, когда вы достали свое колечко и сказали те слова, подумал, что у вас в руке мой камешек. Чуть Богу душу не отдал. Уж поймите меня, старика, молодые люди…

— А этот перстень вы никогда не видели? — снова раскрыл ладонь Шукаев.

Старик даже не стал смотреть на кольцо.

— Нет, не видел. Дешевые побрякушки — не по моей квалификации, — он снова прикрыл веки и потер грудь рукой.

Наступила долгая пауза. Жунид не прерывал ее, наблюдая за Чернобыльским. Все было как будто правильно и объяснимо. Именно такой, наверно, должна быть реакция человека, некогда владевшего баснословным богатством и под старость вдруг снова увидевшего его отблеск.

Но Шукаева смущало одно обстоятельство. Ему показалось, что уже после сердечного приступа он заметил в глазах ювелира жадный блеск… при виде кольца. Этот мимолетный взгляд был или не был? Может быть, он — плод его воображения?..

И тогда случилось неожиданное. Чернобыльский, вроде бы окончательно оправившись, попытался встать, но рука, которой он оперся на стол, вдруг бессильно, вяло согнулась в локте, ювелир, побледнев, снова рухнул на стул. Если бы его не поддержал Сугуров, он бы свалился на пол.

Они осторожно переложили его на кушетку. Арсен помчался к ближайшему телефону — вызывать «Скорую помощь».

Это был инфаркт.

Поскольку старик жил один, его отвезли в городскую больницу: дома его не с кем было оставить. Дараев запер входную дверь и передал ключ врачу «Скорой».

— Ну, как вам все это нравится? — спросил Жунид, провожая взглядом удалявшуюся машину.

— Никак, — за двоих ответил Дараев. — Я ему не верю. То есть, не сомневаюсь, что его хватил удар, но ему самому не верю…

— Я тоже, — кивнул Шукаев. — У меня такое впечатление, что мы еще услышим об этом алмазе…

— Выходит, зря ты протаскал и газеты, и книгу, — Дараев показал на распухший портфель, который Жунид держал в руках.

— Выходит, зря. Кстати, возвратишь сейчас и то, и другое в библиотеку.

— А какая, собственно, разница между алмазом и бриллиантом? — спросил Вадим Акимович.

— Только в отделке. До пятидесяти граней — алмаз, более пятидесяти — бриллиант.

— Ты, я вижу, поднаторел в этих делах, — уважительно сказал Дараев. — А карат? Сколько это?

— Около 206 миллиграммов…

— Значит, двадцать шесть с половиною каратов, это больше пяти граммов? Ничего камушек, а?

— Да, — без улыбки сказал Жунид. — На такой пару танков запросто можно было бы построить…

— Ну, что, поехали?

— Едем. Ты, Вадим, пока я займусь с Паритовой и завмагом, отыщи Итляшева и пасечника. Я почти уверен, что они видели именно Бекбоева с накладной бородой, но нам нужно их документальное опознание. И еще — побывай в театре. Проверь, нет ли какой-либо связи между Паритовым и Улитой. И он, и она работают вместе…