По следам фальшивых денег - [74]

– Так передай своему приставу, что завтра вы с ним будете себе место искать. И не найдете никогда. Не поеду в участок, уйди от греха от машины. Эй, Иса!

Один из ингушей спрыгнул с коня и не спеша пошел в сторону надзирателя. Но Вдовин, к удивлению миллионщика, не ретировался, а вытащил из кобуры револьвер и засвистел в свисток. Тут же послышался цокот копыт, и купец увидел, что со всех сторон к автомобилю скачут казаки. Ингуши вытащили из чересседельных сумок свои карабины. Обстановка на пристани накалилась.

– И охота вам, господин Копытин, из-за пустяков дело до стрельбы доводить? – Лицо околоточного было белее его летнего кителя. – Нет бы ладком да рядком в участок проехали, разобрались бы по-хорошему, а вы эвон что устроили!

Копытин же был красным как рак.

– Я тебя со свету сживу. А пристава твоего… Я даже не знаю, что я с ним сделаю… Поехали, куда там тебе надо!

– Вот сразу бы так. Только сначала ингуши ваши пусть разоружатся и казакам оружие передадут. А я в автомобиль ваш сяду, чтобы вы по дороге не передумали и домой не свернули.

– Не боись! Не сверну. Я очень хочу твоего пристава увидеть и сказать ему кое-что. Ингуши мои своего оружия не отдадут, они сзади поедут. А ты садись, садись.

– Это как же, не отдадут, Иван Павлович? Они что, властям будут сопротивляться?

Копытин обернулся на голос. У автомобиля стоял чиновник в мундире с петлицами помощника полицмейстера и с погонами коллежского регистратора[37]. Грудь полицейского украшали Владимир четвертой степени, три знака отличия военного ордена и аннинская медаль. Казаки окружили машину полукольцом, направив на купца и его нукеров стволы карабинов. Иван Павлович глянул на своих ингушей, не опускавших оружия, на секунду задумался, потом плюнул и приказал им опустить винтовки.

Глава 2

Особняк Копытина находился в самом центре города – на углу Графской и Зейской – и представлял собой двухэтажный каменный дом, со всех сторон окруженный глухим деревянным забором в сажень высотой. Дворник, увидев хозяйскую машину, сноровисто распахнул ворота, и автомобиль шустро вкатился во двор. Вот только вылез из него не хозяин – с шоферского места выпрыгнул субтильный молодой человек в хорошем костюме и шляпе, а с заднего сиденья – околоточный и полицейский чиновник. Околоточный бросился к оторопевшему дворнику и, пригрозив ему револьвером, велел не закрывать ворота. Во двор влетел конный отряд из десятка казаков, за ними вбежали несколько мужчин в партикулярном платье. Казаки оцепили дом, а полицейские и люди в штатском бросились внутрь помещения.

Саянину они нашли на втором этаже – экс-певица сидела на плюшевом диване у ломберного стола и держала дымящуюся чашку кофе. На столике стояла машинка для лото, лежали карточки и фишки.

– Добрый день, мадам, разрешите представиться – начальник сыскного отделения коллежский регистратор Колмаков. А где же ваш партнер по игре?

Не успел Лука Дмитриевич закончить фразу, как с улицы послышался винтовочный выстрел, потом еще один, потом еще. Сыщики бросились к окнам.

– Что там у вас? – крикнул коллежский регистратор, наполовину высунувшись из окна.

– Кажись, убег, ваше благородие, – ответил снизу казачий приказный. – Мишке прямо на голову свалился, потом через забор сиганул, и нет его.

– У, олухи! – зарычал Колмаков. – Неужели не зацепили?

– А Бог его знает! Можа, зацепили, а можа, нет. Ловок он, черт. – Приказный говорил совершенно спокойным и безразличным голосом. Результаты полицейской операции казачков волновали мало.

По ту сторону забора нашли кровавые пятна, видимо, чья-то пуля все-таки достигла цели. Чемодан с нереализованными фальшивыми сторублевками хозяин далеко не прятал – он лежал под его кроватью. Видимо, за полгода, прошедшие с момента задержания Дунаевского, Копытин совершенно успокоился. По этой же причине с лесной заимки в Благовещенск вернулась и Саянина. А убежавшим от казаков неизвестным мог быть только Давид Абрамович Рохлин.

Его следов пока найти не удалось. Полицмейстер, которого Кунцевич, пользуясь положением столичного ревизора с чрезвычайными полномочиями, объявил чуть ли не пособником бандитов, из кожи вон лез, стараясь реабилитироваться. Он проявил недюжинную энергию и способности, велел всем чинам благовещенской полиции выучить приметы разыскиваемого наизусть и хватать любого мало-мальски похожего. Участки наполнились пятидесятилетними мужчинами, которых черт надоумил сбрить усы и бороду. Их пачками доставляли в арестный дом на опознание Саяниной и Лещинскому. Околоточные и городовые шерстили городские притоны, надзиратели Колмакова напрягли свою агентуру. Был организован строгий контроль на пристанях, после чего полицмейстер побожился, что Рохлин ни вверх, ни вниз по Амуру уплыть не сможет. Однако и без пароходов путей из города хватало – можно было податься в тайгу, уйти на лодке на китайскую сторону или вверх по Зее. Несмотря на все принятые меры, надежды на скорую поимку Давида Абрамовича таяли.

Саянину допрашивал Кунцевич, и через полчаса любезной беседы довел ее до полного сознания. Певица плакала у него на плече и так подробно обо всем рассказывала, что ее иногда приходилось перебивать.