По пятам - [6]

Оборин и Медведев — опытные милиционеры, но с бандитами такой квалификации они имели дело впервые и не смогли всего предусмотреть. Только успели навесить замок, как «коммерсант» нетерпеливо забарабанил в дверь камеры и стал проситься на двор. Медведев проворчал:

— Ишь, невтерпеж, — и после минутного колебания разрешил: — Выходи.

Оборин отомкнул замок. Дверь резко распахнулась. Медведев инстинктивно вскинул винтовку, но тут же свалился от удара ногой в живот. Оборин успел выстрелить, но пуля только задела «студента». Завладев винтовками, бандиты пустили их в ход. Отстреливаясь, выскочили во двор. У забора стояла лошадь, запряженная в широкую кошеву. Через минуту она уже мчалась как бешеная, унося троих бандитов в ночную тьму.

3 декабря 1923 года. Город Екатеринбург

В зале сидели не раздеваясь. Декабрьская стужа проникла и сюда, через каменные стены театра. Петр Григорьевич Савотин зябко ежился, шевелил пальцами в сапогах, пытаясь хоть таким образом немного согреться.

Шла общегородская партийная конференция. Докладчик, перебирая листки коченеющими пальцами, хрипловатым голосом сыпал в публику вереницу цифр. Но его слушали: речь шла о близких и понятных делах. Петр Григорьевич, например, узнал, что в условиях НЭПа в Екатеринбурге начался рост заработной платы. В 1923 году по отношению к довоенному времени она выросла на 60 процентов.

А вот в каких размерах, несмотря на сокращенный рабочий день, поднялась производительность труда, начальник губмилиции узнать не успел. Пригибаясь, звеня оторвавшейся подковкой, меж рядами прокрался милиционер с повязкой на рукаве. Обдав Савотина холодом, он прошептал ему на ухо:

— Товарищ Заразилов прибыли. Вас просят.

Во дворе уголовного розыска стояли две подводы. В санях, окруженные пятеркой конных милиционеров, сидели арестованные.

Савотин поднялся в кабинет начальника уголовного розыска. Заразилов, прижавшись грудью к изразцам печки, грелся. Поздоровались. Савотин протер запотевшие очки.

— Ну, рассказывай.

— Взяли шестерых. Народец — хоть сейчас к стенке. А те трое, язви их в душу, ушли. Ренке. Ну, о нем говорить нечего — знаете. Второй — Комаров. Никакой он не Комаров, а Кислицын Николай Евстигнеевич.

— Тот самый?

— Тот самый.

— Ошмарину сообщил?

Заразилов улыбнулся спекшимися губами, отрицательно покачал головой:

— Возьмем — тогда.

Ошмарин — уполномоченный ОГПУ. В 1922 году Кислицын ушел из его рук, уже приговоренный к расстрелу. Во время облавы на станции Екатеринбург-1 беглец укрылся в мусорном ящике, наблюдая в щель за действиями работников милиции и ОГПУ. Когда опасность миновала, Кислицын написал записку и опустил ее в почтовый ящик. В записке было: «Ошмарину. Сообщаю вам, что я жив и здоров и прошу вас не затрудняться. Проверку документов я видел. Думаю, что еще встретимся. Кислицын»[2].

Именно этот эпизод и вспомнил Заразилов.

— Третий, назвавшийся в Билимбае Агаповым, — не кто иной, как Семенов Тимофей Михайлович. Он такой же студент, как я протоиерей кафедрального собора. Конокрад в прошлом, бандит и убийца — в настоящем...

— Значит, главари опять ушли? — вздохнул Савотин.

— Ушли. Но...

— Что — но?

— Пашка Ренке здесь, в городе. Возьму его сам.

— Это как понимать?

Заразилов оторвался, наконец, от печки, сел на загудевший пружинами диван и подробно рассказал, что произошло после побега главарей банды из Билимбаевской милиции.

В тот же день Заразилов с Белобородовым подняли местных коммунистов и комсомольцев, вооружили, чем могли, и, преследуя Ренке, в лесной землянке захватили этих шестерых.

Всего в банде было двенадцать человек. Ренке, Кислицын и Семенов держали их в ежовых рукавицах, себе из награбленного брали львиную долю. После убийства семьи священника они потеряли покой. Чувствуя, что милиция наступает на пятки, что кольцо сжимается и вот-вот превратится в обыкновенную веревочную петлю, они решили бросить товарищей, распродать барахло и податься куда-нибудь в другую губернию.

30 ноября обманным путем они нагрузили три воза и тронулись к Екатеринбургу. Остановка в Билимбае едва не стоила им жизни. Вырвавшись из рук милиции, они ничего иного не придумали, как вернуться на основную базу, скрытую в глухой чащобе. И на этот раз главарю Павлу Ренке удалось обмануть своих сообщников. Он заверил их, что возы с товаром укрыты в надежном месте, что дня через два они все вместе уедут в Челябинск. Ночью Ренке, Кислицын и Семенов, вооружившись до зубов, скрылись.

— Но почему ты решил, — прервал Савотин рассказ Заразилова, — что Ренке в Екатеринбурге?

— Среди этих шестерых — брат того Зося, который убит конвоиром в Тагиле. Ренке много ему доверял и как-то по пьянке назвал дом Кащеева на Успенской, где он может укрыться от любой грозы. Зось зол на Ренке за гибель брата и будет рад, если Курчавый окажется за решеткой. Вот и выложил мне начистоту.

18 декабря 1923 года. Город Екатеринбург

Вечером к Заразилову прибежал один из наблюдателей, выставленных у дома Кащеева:

— Федор Григорьевич, у Кащея — гость!

Возбуждение инспектора УГРО было понятно: две недели к Кащееву никто из посторонних не заходил. Это — первая ласточка. Настроение наблюдателя передалось и Заразилову.