По пути Синдбада - [32]
В 11 часов прозвучал сигнальный пушечный выстрел, гулким эхом отразившийся от утесов. Я подал команду, и на грот-мачте нашего корабля взвился алый флаг с косицами, на котором был изображен летящий феникс, а над ним по-арабски выведены слова «Во имя Аллаха, сострадательного и милосердного». Эскортные суда, с ревом запустив двигатели, вскоре построились клином вокруг «Сохара». Мы снялись со швартовной бочки, и к нам подошел сторожевой катер, взявший нас на буксир. «Сохар» двинулся из гавани к открытому морю. Когда мы прошли между мысами, буксирный трос отцепили.
— Курс зюйд-ост! — скомандовал я. — Поставить парус!
Матросы бросились к грота-шкоту[28] и ухватились за шестидюймовый трос, приводивший в действие грот, прикрепленный к рею[29], верхний конец которого находился над нашими головами на высоте пятидесяти футов.
— Ah! Yallah! Ah! Yallah! — воскликнул по-арабски Камис-полицейский, и матросы потянули за шестидюймовый трос. Как и предполагалось, тонкие тросики, крепившие парус к мачте, стали лопаться один за другим от сильного натяжения, и под их треск, показавшийся мне поистине благозвучным, парус постепенно раскрывался, сначала углом, а затем и остальной частью полотнища и наконец, наполненный ветром, заполоскался.
— Yallah! Yallah! Allah 'l-mueen! Навались! Навались! С нами Аллах! — хором вскрикивали матросы, выбирая толстенный трос, чтобы придать парусу нужное положение. Из рации доносился голос английского капитана яхты, возглавлявшей эскорт. Вскоре мы прошли мимо расцвеченного флажками учебного корабля «Юность Омана», курсанты которого, одетые в желтые форменки, выстроившись на палубе, дружно приветствовали «Сохар». Им ответил Джумах. Взобравшись на планширь[30], он сумел извлечь из запасенной им морской раковины довольно благозвучную торжественную мелодию. На яхте заиграли волынки. Затем канонерские лодки и катера прибавили ход и прошли мимо нас, производя красочный фейерверк. «Сохар» оказался под аркой разноцветных огней. На палубу посыпались искры, и нам пришлось вооружиться огнетушителями. К счастью, они не понадобились.
Потом эскортные корабли развернулись и пошли обратно в Маскат, оставляя за собой пенящиеся кильватерные струи. «Зеленые рубашки», находившиеся на «Сохаре», пересели в следовавшую за нами старенькую дау и направились к берегу.
— До свидания, до свидания! — кричал я им вослед. — Спасибо за прекрасный корабль.
Глядя на них в бинокль, я заметил, что люди плачут.
— Привести судно в порядок! — обратился я к экипажу.
Рисунок из «Книги тысячи и одной ночи», опубликованной в 1877 г. в переводе Эдварда Уильяма Лейна
Матросы бросились бухтовать тросы и убирать палубу. Им помогали Мухаммед Исмаил, решивший дойти с нами до Индии, чтобы понаблюдать за мореходными качествами «Сохара», в строительство которого он вложил немало труда, Трондур Патурссон, снова присоединившийся к нашей команде, ибо не мог упустить возможности совершить плавание на буме, и Том Восмер, сначала превратившийся из специалиста по моделированию судов в кораблестроителя, а теперь ставший радистом.
— Надеюсь, что с рацией ничего не случится, — говорил мне Том Восмер. — если она выйдет из строя, починить ее я не сумею.
— Не отчаивайтесь, — отвечал я. — Главное, не потеряйте инструкцию. У вас будет достаточно времени, чтобы ее изучить.
«У нас у всех будет достаточно времени, чтобы познать неизвестное», — подумал я тогда про себя. Следуя по стопам Синдбада и других мореходов древности, мы шли на сшивном паруснике в Китай, куда ходили арабские искатели приключений еще тысячу лет назад.
Глава 5. Аравийское море
В плаваниях, подобных тому, в какое мы отправились, первые дни, как правило, самые трудные, насыщенные неожиданными досадными обстоятельствами. Новые тросы рвутся, узлы развязываются или оказываются излишне затянутыми, элементы бегучего такелажа[31] выходят из строя, и уходят часы на то, чтобы найти нужную вещь, неизвестно куда убранную в спешке перед отплытием. В эти дни и команда судна находится не в лучшей форме, и экипаж «Сохара» не стал исключением. Ощущение приподнятости, вызванное праздничной церемонией проводов корабля, рассеялось, улетучилось, сменившись апатией. А тут еще качка. Люди, к ней не привыкшие, ходили пошатываясь, то и дело подходя к бортовому лееру — их тошнило. В эти первые дни на судне вроде нашего, где команда собрана из людей, в большинстве ранее никогда не встречавшихся, все присматриваются друг к другу, сознавая, что им долгое время придется делить с другими членами экипажа тесное пространство палубы.
Путешествие на «Сохаре» началось с инцидента. На следующее утро после начала плавания я сидел у себя в каюте, находившейся на корме, и заполнял вахтенный журнал. В это время на палубе затарахтел дизель-генератор — Питер Доббс собирался подзарядить батареи. Неожиданно послышались тяжелые удары о палубу, а за ними — истошный крик. Я поспешил наверх. Генератор лежал на боку, его передок был изуродован, а невдалеке валялся кусок искореженного металла. Рядом, прямо на палубе, с перекошенным от боли лицом, сидел Питер Доббс, сжимая себе ступню, из которой лилась кровь. Вокруг него замерли несколько человек. Наконец Питера посадили на палубный ящик, а Брюс Фостер побежал за корабельной аптечкой. Рана оказалась глубокой, до кости. С помощью Камиса-флотского я остановил кровь.
