По обе стороны реки - [25]

— К-конечно это… как его… заинтересует! Непременно! Если нужно, я могу сам приехать за ними!

Было слышно, как «Зотов» негромко рассмеялся:

— Ну, зачем же приезжать! Как никак, ХХI век на дворе… Надеюсь, с информационными технологиями знакомы? Я отправлю записки по электронной почте. Думаю, даже прямо сейчас! Мог, конечно, и сразу отправить, но не был уверен, что вам они покажутся интересными…

Помолчав немного, он добавил:

— Кстати, имена героев, приведенные в вашем романе, меня вполне устраивают! Я даже заменил в своих записках те, что были, на придуманные вами! Так что, вам и поправлять ничего особо не придется! Впрочем, если захотите, можете вносить любые изменения по своему усмотрению. Я полностью доверяюсь вашему вкусу и… порядочности.

Последнее слово он произнес после небольшой заминки, словно не был уверен, что об этом вообще стоит упоминать.

На этом наш разговор, собственно, и окончился, а, спустя еще полчаса, на мой адрес пришел и обещанный «Зотовым» текст. Несмотря на весьма внушительный размер, я, буквально, «проглотил» его той же ночью. На подготовку к публикации и саму публикацию тоже много времени не понадобилось — как я уже упоминал в предисловии к первой части, мне еще тогда довольно легко удалось приноровиться к манере письма автора записок, и теперь я уже ощущал себя почти что его двойником. Правда, иногда с небольшим чувством зависти и сожаления, что это — лишь ощущения.

Больше мне не довелось общаться с «Зотовым-Захаровым», хотя не так давно на мой адрес вновь пришло письмо, подписанное этим именем. Кроме подписи, правда, в тексте письма больше ничего не было, но в качестве приложения оказался еще довольно объемный текст, который, возможно, я еще предложу вашему вниманию.

С уважением, И.В.Солдатов.

Вместо пролога

Ах, как хочется верить, что ты ни при чём,

Что пока ещё не обречён!

Город твой в золотые дворцы облачен,

И ворота его под ключом.

Не пора ли подумать уже о другом? -

Полыхают пожары кругом.

Но так тих и спокоен пока этот дом,

Так уютно и весело в нём!

Ах, как хочется верить меж высохших пней,

Что земли нету этой родней.

Из неё нам не вытащить цепких корней,

Мы привязаны намертво к ней.

Ах, как хочется думать меж зимних лесов,

Что недолог дурной этот сон,

Что полуночный страх улетит, невесом, -

Пробудись поутру — и спасен!

Ах, как хочется, чтобы в порыве любви

Бог сказал тебе нежно: «Живи!»

Вся Земля и эпоха в дыму и в крови,

Се ля ви, мой дружок, се ля ви!

Ах, как хочется, чтобы у края стола

Эта чаша тебя обошла,

Чтобы видеть, как тает январская мгла,

Непременно дожить до тепла.

Как не хочется верить, что ты обречён,

Что хронометр общий включён.

Ты под шпилем стоишь, как под Божьим лучом.

В небе ангел — крыло над плечом.

Ах, как хочется верить, смотря в синеву,

Мол, на свете ещё поживу!

Но невидимый автор кончает главу,

И недолго нам быть на плаву…

(А. Городницкий)

«Параллельные прямые — в евклидовой геометрии прямые,

которые лежат в одной плоскости и не пересекаются»

(«Большая Советская энциклопедия»)

Удивительное это занятие — складывание «пазлов». Удивительное и увлекательное. Особенно, когда речь идет о картине, начатой более четверти века назад и все еще неоконченной. Она постоянно изменяется, живет какой-то собственной, не зависящей от нас, жизнью, и, казалось бы, уже нашедший свое место элемент, вдруг оказывается частью совсем другого портрета или события, полностью меняя все изображение. И мы начинаем складывать их заново, уже догадываясь, что вскоре и эта картина исчезнет, сменившись другой, новой…

Глава 1

«Жил-был — я.

(Стоит ли об этом?)

Шторм бил в мол.

(Молод был и мил…)

В порт плыл флот.

(С выигрышным билетом

жил-был я.)

Помнится, что жил…»

(С.Кирсанов, «Строки в скобках»)

1996 г., февраль

…из того, что рассказывал Быков, какая-то деталь показалась ему смутно знакомой. Но под грудой других событий и фактов повествования она вначале ускользнула от его внимания, а после и вовсе забылась. И лишь теперь, в этой занесенной снегом избушке, сидя за простым, застеленным клетчатой скатертью столом, при свете старой настольной лампы, он понял, что же так царапнуло его слух тогда, в Москве: «Змей…»

1981 г., апрель

Частые звонки «межгорода» разбудили далеко за полночь. Он приподнял голову с подушки — светящийся циферблат электронного будильника показывал четвертый час. Быстро, но осторожно, чтобы не разбудить спавшую рядом жену, проскользнул в прихожую, где на тумбочке стоял телефон, и снял трубку.

— 37–41? — переспросила телефонистка, — Ответьте Орджоникидзе!

Почти тут же в трубке, сквозь шорох и треск помех, послышался знакомый, хриплый бас, который с заметным кавказским акцентом весело уточнил:

— Алексей? Надеюсь, еще не спишь? Или — уже не спишь? Ну, тогда извини!

— Коля? Что случилось?

— Да ничего не случилось! Просто в другое время от нас по межгороду не позвонить. Да и все-таки разница во времени… У вас, кстати, который час? А у нас начало десятого!

— Подожди, я перейду на кухню…

Захаров взял телефон и, разматывая длинный провод, вышел на кухню, заглянув по пути в комнату двухлетней дочери — она сладко спала, не обращая на шум внимания.