По неизведанным землям Эфиопии - [60]

20 августа Булатович вернулся в Бельфодио. Отсюда северной дорогой через Менди, Неджо и Лекемти он намеревался прибыть в Деосету к дадьязмачу Демесье.

Императору нужно здесь надеяться только на силу своего войска. Таково было заключение Булатовича. Донесения русского офицера доказывают его наблюдательность, умение быстро и точно ориентироватыся в политической обстановке. По его мнению, следует укрепить западную границу, двинуть туда значительные войска, занять узловые стратегические пункты, позаботиться о коммуникациях и обеспечении армии всем необходимым, так как англичане располагают очень удобными водными путями. В этом сказалось подлинное беспокойство Булатовича о благополучии Эфиопии.

Содержание получаемых донесений П. М. Власов и в докладных записках, и во время аудиенций передавал негусу, который «восторгался и удивлялся деятельностью А. К. Булатовича, его железной энергией, выносливостью и привычкой ко всем лишениям, знанием военного дела и необычайным мужеством, перед которым отступают все преграды и опасности». П. М. Власов доносил в Петербург министру: «…нельзя не заметить, что этот офицер в своей последней командировке, как и в двух первых, всецело удержал среди абиссинцев установившуюся за ним вполне заслуженную репутацию замечательного лихого кавалериста, неутомимого, бесстрашного я беззаветно преданного своему долгу, и тем доказал самым блестящим образом не одним абиссинцам, а всем европейцам, находящимся здесь, на какие подвиги самоотвержения способен офицер, вышедший из русской школы и имеющий высокую честь числиться в рядах императорской гвардии». А еще раньше он писал: «Булатович обладает большим запасом, вернее, избытком как смелости, решимости и терпения, так и сил физических и интеллектуальных и энергии; независимо от этого он усвоил оебе хорошо как эфиопский язык, так и нравы, обычаи и образ жизни эфиопов, совсем не брезгуя ими, и совсем, по-видимому, не тяготится применять таковые на практике и чувствует себя при этом в своей сфере…»

В двадцатых числах октября отряд Булатовича приближался к Аддис-Абебе. 22 октября остановились в урочище Говтано, чтобы наутро с вершины Уочача произвести последние астрономические наблюдения. Люди были бодры и веселы, несмотря на пережитые лишения и голод. Путешествие изобиловало трудностями и опасностями. Оно совпало с периодом дождей. Это время сами «эфиопы признавали невозможным для передвижения. А. К. Булатович отмечал, что люди его Вели себя примерно, никто «никогда не роптал.

На биваке слуги сообщили Булатовичу, что в лесу, в густых зарослях, отдыхает стадо слонов. Булатович вспомнил свою былую удачливость и тотчас же отправился на охоту. С рядовым Капниным и проводником-галласом он неслышно пробирался сквозь чащу. Когда до слона оставалось несколько шагов, Булатович спустил курок. Но винтовка дала осечку. Вспугнутый слон бросился бежать, а за ним и все стадо. И в Отот момент прямо на людей вышла слониха со слоненком. Она не повернула за стадом, а пошла в атаку, видимо защищая детеныша. Булатович прицелился ей в голову и выстрелил. Но выстрела не последовало. Злополучное ружье вновь дало осечку. Огромная слониха была уже над Булатовичем, и в это время из-за куста выстрелил Капнин. Слониха свалилась замертво.

О подвиге рядового Капнина Булатович в тот же день сообщил Власову в Аддис-Абебу и просил ходатайствовать о награждении солдата.

24 октября Булатович возвратился в Аддис-Абебу.

Император Менелик выразил желание выслушать доклад Булатовича о его поездке в страну Бегаи-Шенгул и к Голубому Нилу. Власов посоветовал Булатовичу составить подробную докладную записку о положении дел на западных границах Эфиопии и о мерах, долженствующих быть принятыми для создания на окраинах стойкой, преданной императору армии, на которую он мог бы безо всяких опасений и недоверия опереться в случае серьезной войны. Булатович составил три письма, которые для Менелика были переведены на амхарский язык.

В первом письме Булатович излагал данные, которые свидетельствовали о том, что военное столкновение Эфиопии с Англией неизбежно. Письмо это ничем не напоминает сухую деловую справку. Скорее это страстное, взволнованное послание императору, продиктованное искренней тревогой и болью за судьбу Эфиопии.

«Быть может, — писал Булатович, — у Джанхоя[3] есть советники, которые говорят Вам, что Англия не хочет войны с Абиссинией, а ищет мира и мирного согласия с ней. Может быть, эти же советники говорят Джанхою, что Англия стремится только к владению Суданом и, имея в виду тортовые выгоды, намеревается построить железную дорогу от Египта до Момбасы.

Так знайте, Джанхой, что эти советники или ничего не понимают, или заведомо лгут, будучи подкуплены английским и итальянским золотом.

Джанхою известно, что Судан есть страна бедная, малонаселенная, маловодная, частью пустынная и обладающая знойным и нездоровым климатом. Джанхою известно также, что завоевание Судана стоило Англии много миллионов рублей. Так неужели же эти миллионы были истрачены только для того, чтобы владеть пустыней, в которой так жарко, что абиссинцы добровольно не согласились бы жить там? Рядом же со знойным Суданом возвышаются чудные эфиопские горы, богатые водой, растительностью, скотом, кофе, медом, хлопком, обладающие чудным климатом в котором могут жить и работать европейцы.