По найму - [77]
Нет, так не годится. Констанция с трудом могла представить себя один на один с Эрнестиной. А вдруг Эрнестина откажется ее принять? Предположим, что так. Но означает ли это, что тогда она, Констанция, сможет со спокойной душой считать себя сделавшей все, от нее зависящее, для выполнения просьбы Ледбиттера?
Но все-таки, продолжала мысленно вопрошать Констанция, что же хотел передать Ледбиттер Эрнестине и почему он не сделал это сам? Почему он настаивал, чтобы это сделали они? Он знал, что его скоро не станет? Он задумал покончить с собой?
Размышляя о последних минутах Ледбиттера, о словах, которые тот буквально вырвал из себя, Констанция приходила в полное замешательство. Может, он хотел, чтобы они сказали Эрнестине, что письмо послал не он? Она до сих пор не могла простить Хьюи, что он пригрозил Ледбиттеру раскрыть его тайну. Но тогда Ледбиттер сказал бы: «Не говорите леди Франклин... что я послал это письмо», — ведь Эрнестина вряд ли его заподозрила бы, только они с Хьюи знали, кто автор. Может быть, Ледбиттер хотел, чтобы они передали ей, что в письме неправда? «Скажите леди Франклин, что я... все придумал». Звучит правдоподобно. Так или иначе, Констанции казалось, что речь шла о письме. Но она не могла затронуть эту тему: о чем угодно, только не об этом!
И все же, что хотел передать Эрнестине Ледбиттер, причем с такой настоятельностью, что попытка выразить это в словах стоила ему жизни?
Констанция терялась в догадках, но твердо решила передать слова водителя Эрнестине независимо от того, какой смысл за ними скрывался, — иначе, чего доброго, по ночам ей будет являться мятущийся призрак Ледбиттера и она снова и снова будет слышать этот отчаянный крик.
ГЛАВА 28
Констанция написала леди Франклин письмо, на которое ответила ее секретарша: в настоящее время леди Франклин никого не принимает по совету врача, но тем не менее она будет рада увидеть у себя мисс Копторн за чашкой чая такого-то числа. От себя секретарша добавила, что визит не должен затягиваться: леди Франклин быстро устает.
Солнечным днем Констанция подходила к дому леди Франклин на Саут-Холкин-стрит: окна снова были затянуты тюлевыми шторами. Констанция позвонила; давно она так не волновалась: любопытство, которое испытывала она по дороге, улетучилось без следа, заготовленные фразы вылетели из головы, ей хотелось только одного — поскорее откланяться. Оказавшись в гостиной, она толком не осмотрелась, но только заметила, что диван, на котором еще недавно позировала леди Франклин, был придвинут к стене и так обложен подушками, что на него нельзя было присесть, в чем Констанция увидела особый умысел.
Спустя минуту появилась и леди Франклин — Констанции она показалась какой-то съежившейся, на ней опять была привычная сине-белая униформа. Она внесла с собой так мало индивидуального, что, казалось, в комнату никто и не вошел. Комната, в свою очередь, тоже никак не отозвалась на появление хозяйки, и когда та с присущей ей трепетностью произнесла: «Я так рада видеть вас, мисс Копторн», — Констанция была готова поклясться, что все этой ей послышалось и она по-прежнему в гостиной одна.
— Я к вам ненадолго, — пролепетала Констанция, усаживаясь в кресло у низкого чайного столика и испытывая ощущение, что безбожно злоупотребила гостеприимством хозяйки. — Я знаю, вы быстро устаете...
Не успела она докончить фразу, как испытала чувство, словно обратилась не к реальному собеседнику, а портрету.
— Мне говорили об этом врачи, — прошелестела леди Франклин, — и, наверное, так оно и есть. Я, признаться, безоговорочно им доверяю во всем, что касается моего самочувствия. Так проще, — добавила она, и на ее лице появилось подобие улыбки.
«Ну если ты определяешь свое самочувствие исключительно путем опроса специалистов, не так уж ты сильно больна», — отметила про себя Констанция, но вслух участливо произнесла:
— Я вас так понимаю! Когда я недавно болела, доктор спросил меня: «Ну, как дела?» — и я ответила: «Вам виднее».
— Я уверена, что вы болели гораздо серьезнее, чем я, — подхватила леди Франклин, с готовностью отдаваясь самопорицанию. — Как ваше здоровье сейчас?
— Благодарю вас, гораздо лучше, — ответила Констанция. — С понедельника я выхожу на работу. — Она осеклась: ей вдруг стало неловко, потому что в голову пришла нелепая идея — леди Франклин не знает, что такое «выйти на работу»!
— Порой я жалею, что мне никогда не надо было зарабатывать на жизнь, — говорила между тем леди Франклин. — Тяготы повседневного существования невозможно взять и придумать, они либо есть, либо их нет. Но когда исчезают внешние проблемы, не дают покоя внутренние. Не сочтите все это притворством, но...
— Я вас прекрасно понимаю, — перебила ее Констанция. — Просто не знаю, что бы я делала сейчас, если б не работа...
— Для вас это лекарство? — спросила леди Франклин.
— Надеюсь, что да, — ответила Констанция, изнемогая под тяжестью несказанных слов, что разделяли ее с собеседницей, и мечтая поскорее уйти домой.
— Ну а я нашла другое средство, — сказала леди Франклин. — Точнее, оно само нашло меня... Но зачем я говорю об этом? Я вовсе не собираюсь обременять вас моими проблемами.
У большинства читателей имя Лесли Поулза Хартли ассоциируется с замечательным романом «Посредник», но мало кто знает, что начинал он свою карьеру именно как автор макабрических рассказов, некоторые из которых можно с уверенностью назвать шедеврами британской мистики XX века. Мстительный призрак, поглощающий своих жертв изнутри, ужин с покойником, чудовище, обитающее на уединенном острове… Рассказы, включенные в этот сборник, относятся к разным направлениям мистики и ужасов – традиционным и сюрреалистическим, серьезным и ироническим, включающим в себя мотивы фэнтези и фольклорных «историй о привидениях». Однако секрет притягательности произведений Хартли достаточно прост: он извлекает на свет самые сокровенные страхи, изучает их, показывает читателю, а затем возвращает обратно во тьму.
«Прошлое — это другая страна: там все иначе». По прошествии полувека стареющий холостяк-джентльмен Лионель Колстон вспоминает о девятнадцати днях, которые он провел двенадцатилетним мальчиком в июле 1900 года у родных своего школьного приятеля в поместье Брэндем-Холл, куда приехал полным радужных надежд и откуда возвратился с душевной травмой, искалечившей всю его дальнейшую жизнь. Случайно обнаруженный дневник той далекой поры помогает герою восстановить и заново пережить приобретенный им тогда сладостный и горький опыт; фактически дневник — это и есть ткань повествования, однако с предуведомлением и послесловием, а также отступлениями, поправками, комментариями и самооценками взрослого человека, на половину столетия пережившего тогдашнего наивного и восторженного подростка.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На встречу к писателю едет преданный почитатель, который просто живет в его романах…
Тонкие, ироничные, парадоксальные, вобравшие в себя лучшие традиции английской новеллистики, произведения Л. П. Хартли (1895–1972) давно вошли в золотой фонд мировой литературы. В данном сборнике представлены лирические, психологические и так называемые «готические» рассказы.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
„А. В. Амфитеатров ярко талантлив, много на своем веку видел и между прочими достоинствами обладает одним превосходным и редким, как белый ворон среди черных, достоинством— великолепным русским языком, богатым, сочным, своеобычным, но в то же время без выверток и щегольства… Это настоящий писатель, отмеченный при рождении поцелуем Аполлона в уста". „Русское Слово" 20. XI. 1910. А. А. ИЗМАЙЛОВ. «Он и романист, и публицист, и историк, и драматург, и лингвист, и этнограф, и историк искусства и литературы, нашей и мировой, — он энциклопедист-писатель, он русский писатель широкого размаха, большой писатель, неуёмный русский талант — характер, тратящийся порой без меры». И.С.ШМЕЛЁВ От составителя Произведения "Виктория Павловна" и "Дочь Виктории Павловны" упоминаются во всех библиографиях и биографиях А.В.Амфитеатрова, но после 1917 г.
В шестом томе собрания сочинений Марка Твена из 12 томов 1959-1961 г.г. представлены романы «Приключения Гекльберри Финна» и «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Роман «Приключения Гекльберри Финна» был опубликован в 1884 году. Гекльберри Финн, сбежавший от жестокого отца, вместе с беглым негром Джимом отправляются на плоту по реке Миссисипи. Спустя некоторое время к ним присоединяются проходимцы Герцог и Король, которые в итоге продают Джима в рабство. Гек и присоединившийся к нему Том Сойер организуют освобождение узника.
Роберт Грейвз (1896–1985) — один из самых значительных поэтов и прозаиков Англии XX в. Написанная им серия исторических романов, из которых наиболее известные «Я — Клавдий», «Клавдий божественный», «Князь Велисарий», «Золотое руно», «Дочь Гомера» и, конечно же, «Царь Иисус», поставили его в один ряд с величайшими романистами XX в.Роман «Царь Иисус» (1946) рассказывает о переломной эпохе в истории человечества. Иисус предстает в романе не как икона, а как живой человек, который, страдая за людей, не в силах всех и сразу сделать счастливыми.