По Мыслящим королевствам - [20]

Став причиной воцарившегося молчания, Алита и нарушил его:

– У тебя есть самка и детеныши. А у меня ничего нет, кроме моего достоинства. Поэтому оно для меня важнее, чем для тебя.

Эхомба поразмыслил над словами зверя и медленно кивнул:

– Ты прав. Это было эгоистично. Прости.

– Да ладно, – проурчал кот. – Эгоизм – естественный стимул, и все мы ему подвержены. – Он повернул черную гривастую голову и посмотрел на Эхомбу. – Мне бы хотелось, чтобы ты почаще терял самообладание. Тогда ты был бы больше похож на кошек.

– Не уверен, что хочу больше походить на кошек. Я… – Пастух умолк. По другую сторону от него, чуть отстав, Симна пытался подавить душивший его смех. – Над чем это ты хихикаешь?

– Над тобой. Ты философствуешь с котом. – Северянин широко ухмылялся.

Эхомба не улыбнулся ему в ответ.

– Что может быть естественнее? Кошки по самой своей природе глубоко философичны.

Алита кивнул в знак согласия:

– Когда не спим или не убиваем кого-нибудь.

– Ты путаешь болтовню с глубокомыслием. – Симна поднял руку и указал вперед. – Лучше подумай о том, как нам перебраться через вот это.

Прямо впереди холмистая местность переходила в широкое, необъятное болото. Оно тянулось на восток и запад, сколько хватало глаз. Из топи в изобилии поднимались тростники и камыши, и трели певчих птиц перелетали от одного редкого дерева к другому, словно радужная мошкара. Болотные летуны выслеживали добычу на поверхности, а их нелетающие зубастые родственники ныряли в темную воду. Водяные дракончики с перепончатыми лапами и рудиментарными крыльями дрались из-за корма со своими пернатыми собратьями. Эхомба видел как бы вырывающиеся из охотничьих укрытий миниатюрные язычки пламени, когда кожистые синие и зеленые хищники хватали крупных насекомых. В том, что этого добра здесь предостаточно, он не сомневался. Чем ближе путники подходили к воде, тем чаще им приходилось, словно отдавая болоту честь, вскидывать руку к лицу. Алита же мог только усиленно моргать и пытаться защитить свой зад от докучливых насекомых быстрыми взмахами пушистого хвоста.

Симна первым подошел к воде. Он опустился на колени и поплескал в ней рукой. Разлагающаяся растительность выплеснулась на берег; ее постоянное гниение создавало обильную питательную среду для обитавших в этом бульоне мелких существ. Поднявшись, пастух отряхнул капли с пальцев.

– Здесь мелко, но вброд мы вряд ли перейдем. – Он кивнул в направлении далеких холмов, которые частично застилал розоватый туман. – Лучше переплыть.

– Снова лодка, – вздохнул Эхомба. – Похоже, мы обречены все время искать лодки.

Они нашли ее с поразительной легкостью, однако в комплект из весел, рундуков, руля и небольшого якоря входило еще и предостережение. Орангутанг, который предоставил путешественникам лодку напрокат, носил изорванную рубашку, короткие брюки и превратившуюся в тряпку бескозырку. Давая друзьям советы, он то и дело разжигал трубку с длинным чубуком, который сжимал в полных губах.

– Мы не собираемся возвращаться. – С тяжелым сердцем Симна пересчитывал оставшееся золото. – Как же вернуть тебе лодку?

– Это меня не беспокоит, нисколько не беспокоит. – В рассеянных туманом солнечных лучах рыжая шерсть почти светилась. – Назад вы пригоните ее сами, вот увидите. – Орангутанг плюхнулся в кресло-качалку, стоявшее на открытой веранде его крохотной деревянной хижины, и с довольным видом стал раскачиваться.

Пастух и северянин обменялись взглядами. Безразличный к коммерческим делам черный кот уселся у воды и развлекался тем, что небрежными ударами лапы выуживал любящую мелководье рыбешку.

– Это еще почему? – без обиняков спросил Симна. Вынув изо рта тонкую трубку, орангутанг длинным пальцем указал на болото:

– Потому что вы никогда через него не переберетесь, вот почему. Можете попробовать, но рано или поздно вам придется повернуть назад.

Обезьянья убежденность разозлила Симну, однако он сдержался.

– Ты нас не знаешь, дружок. Я – довольно известный искатель приключений и фехтовальщик, мой рослый друг – знаменитый волшебник, а вон на того кота, что мирно играет около твоего маленького причала, если он возбужден, бывает жутко посмотреть. И никакая заросшая тростником вонючая трясина нас не остановит.

– Не болото заставит вас вернуться, – сообщил орангутанг, – а лошади.

– Лошади? – Эхомба поморщился. – Что такое лошадь?

– Разрази меня зеленый взгляд Глеронто! – Симна в изумлении посмотрел на друга. – Неужели ты не знаешь, что такое лошадь?

Эхомба окинул его бесстрастным взглядом.

– Никогда не видел.

Северянин даже не пытался скрыть недоверие.

– В холке крупная, как большая антилопа. Худее быка. Похожа на зебру, только без полосок.

– А! Это я могу себе представить. – Снова обретя уверенность, пастух обратился к хозяину: – С какой стати несколько лошадей не дадут нам пересечь болото?

Старая обезьяна прищурилась, глядя мимо гостей вдаль.

– Потому что они сумасшедшие, вот почему.

– Сумасшедшие? – Симна, повернув голову направо, плюнул, едва не попав на террасу. – Что значит сумасшедшие?

Орангутанг взмахнул дымящейся трубкой.

– Полоумные. Сущие психи. Помешанные, весь их огромный скачущий табун. – Он сунул трубку обратно в рот и пустил облако дыма. – Всегда такими были, такими и останутся. Потому-то никто и не может перебраться через топь. Неделями шли в ту или другую сторону, чтобы обойти болото, но пересечь так и смогли. Лошади. Безумцы на четырех ногах. А у некоторых из них даже по восемь. – В подтверждение собственных слов он многозначительно кивнул.