По метеоусловиям Таймыра - [27]

Автобус выбрался на грунтовку, когда над буровой появился вертолёт. Коробов подумал, что сейчас тот заберёт Устина, лейтенанта, труп Ляхова, понесёт свой груз в посёлок, с каждым мгновением удаляясь не только в пространстве, но и во времени, и каждое это мгновение будет постепенно отдалять пережитое, стирать в памяти неприятное, излечивать от непонятных угрызений совести, и скоро исчезнет и эта непонятная вина за равнодушие к живому и мёртвому…

Он посмотрел на Татьяну.

Та сидела, прижавшись лицом к стеклу, неподвижными глазами вглядываясь в осеннюю тайгу.

Студент завертел головой, толкнул сидящего рядом Лёшу Правдоискателя, прошептал:

– Надо было остаться…

– Без нас справятся, – так же тихо ответил Правдоискатель. – Там Петухов, мужики… По-людски-то надо бы…

Анатолий отвернулся, искоса взглянул на Татьяну Львовну. Он жалел её и не понимал.

Устина ему тоже было жалко.

И Ляхова.

Выходило, что всех ему жалко, и он понимал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать.

Так, молча, думая каждый о своём, проехали полдороги. Поднялись на крутой изгиб, разрезающий скалу. Отсюда было видно далеко-далеко. Была видна тайга, широкая лента Ангары и дальняя сопка, за которую уходила железная дорога и где был их посёлок, их дом. И опять увидели вертолёт, беззвучно улетавший к сопке.

Коробов прошёл вперёд к двери, достал папиросы. Закурили и остальные, разгоняя дым рукой, поглядывая на Татьяну Львовну…

На станции сбросили рюкзаки в угол, до поезда оставалось два часа, и все молча пошли в ресторан. Лишь Татьяна Львовна с автобуса не пошла со всеми, а по деревянным тротуарам стала спускаться от станции в ту сторону, где виднелась река. Каждый проводил её взглядом, и каждый подумал одно и то же. И только Коробов, ни к кому не обращаясь, произнёс:

– Надо было бы приглядеть за ней, мало ли…

И Лёша Правдоискатель, ни слова не говоря, пошёл следом.

…Лёши не было долго. Стали собираться уже к поезду, когда наконец он пришёл.

– Нет её нигде, – сказал он. – Значит, так и надо, значит, зачем же мешать…

– Иди ты… со своей философией, – не выдержал Коробов, и Цыганок тоже покачал головой:

– Не прав ты, Алексей, может, ей помочь нужно было. В горе человеку человек нужен…

Правдоискатель обиделся:

– Я, что ли, не понимаю… Только некоторым в одиночестве лучше…

Не сговариваясь прошли в ресторан, заказали по сто граммов.

Выпили молча, не чокаясь.

За помин одной и за спасение другой души.

…На полустанке Сосновка было пустынно. Светились несколько далёких окон да фонари на главной улице. На перроне кроме дежурного виднелась тонкая девичья фигурка.

– Люба! – крикнул Анатолий, спускаясь по ступенькам.

Он помахал рукой, и девушка в ответ помахала и пошла вслед за вагоном.

Не ожидая, пока поезд остановится, Анатолий спрыгнул на перрон, обнял худенькие плечи, вдохнул пряный запах волос.

– Я по тебе соскучился, – прошептал он.

Не стесняясь подходивших мужиков, она обняла его за шею, поцеловала, и, взявшись за руки, они побежали вперёд.

– Я тебя каждый день ждала, – прошептала она…

– Нас-то уже отвстречались, – сказал Лёша, глядя им вслед.

Пройдя площадку перед переездом, стали расходиться.

Махнул рукой Женька, подался к себе в общежитие.

Потом свернул Цыганок. Стукнул в маленькое окно покосившегося белёного домика, куда четыре года назад попросился на ночлег, да так и остался. В окне показалось женское лицо и исчезло, звякнул крючок, и Цыганок вошёл в настоявшееся тепло.

– Не ждали, – широко улыбаясь, сказал он, сбрасывая рюкзак и стягивая грязные сапоги.

– Ждала, Ванечка. Умывайся, я тебе сейчас щей налью…

Правдоискателя его дом встретил тёмными окнами. Прежде чем подняться на крыльцо, он обошёл его, поправил выпавшую из отверстия в завалинке тряпку, потом стукнул петлёй по скобе. В доме было тихо, и он стукнул посильнее. Послышались шаги, завизжала дверь в сени, потом звонкий голос жены спросил:

– Кто там?

– Это я, – буркнул Леша.

– Алексей?

– Я.

Что-то загремело в сенях, жена зачертыхалась:

– Подожди, сейчас.

Он сел на крыльцо. В доме скрипели двери, визжали половицы, а он сидел на крыльце, смотрел на звёзды и ничего этого не слышал. Он думал, что, может быть, где-то там, далеко, всё же встречаются души тех людей, которые умирают, и, может быть, сейчас туда добирается душа Ляхова. Он представил, какой долгий и трудный путь это, и пожалел идущих по нему.

…В это время подходил к своему дому Коробов. Около ярко горящего окнами дома Ляхова он замедлил шаги. Там слышались голоса и надрывный женский плач, и он, опустив голову, прошёл мимо.

Возле своего дома опустился на скамейку, достал папиросу.

Где-то играл баян. Тоскливая тягучая мелодия плыла по сонной улице, и Коробов подумал, что вот отчего-то и баянисту не спится, тоскует его душа, ищет выхода, рассказывает об одиночестве. Ему захотелось узнать, кто это играет, увидеть этого баяниста, поговорить с ним, может быть, рассказать многое из того, о чём он никогда никому не говорил и, наверное, не скажет… Но тут вспыхнул свет на веранде, вышла жена.

– Я думала, сегодня не приедешь, – сказала она.

– Как пацаны?

– Спят, что им сделается. Выбегались за день.