По любви - [49]

Я лежал под водой и наслаждался тишиной. Это была райская прохладная тишина. Выныривал на мгновение и снова опускался под воду и сидел там, пока хватало дыхания. Димка делал то же самое. Кроме наших голов и плавающих рядом корзин, на озере не было ни души.

Слепни покружили немного над нами какое-то время и исчезли. Блаженствуя, мы сидели с Димкой в озере. Из соседней заводи выплыла утка с ребятнёй. Не обращая внимания на наши торчащие из воды головы, важно проплыла мимо. Последний утёнок тюкнул клювиком мою корзинку и поплыл за своими.

– Ну, чего? Вылезаем, что ли?

Димка кивнул.

– Вылезаем.

Мы, умытые озером и спасённые им от слепней, вышли на берег и стали выжимать одежду.

– Заходили направо? – спросил я у Димки, который тупо смотрел в пустую свою корзину.

– Направо.

– Тогда выходить будем налево.

– Ага.

Мы шли вдоль берега озера и собирали в корзины редкие подберёзовики и разноцветные сыроежки.

Когда вышли на грунтовку, Димка предложил:

– А может, за маслятами в сосенки метнёмся?

Я поморщился.

– Какие маслята, Димон? До дома бы доплестись.

В Ново-Спасском дождались автобуса. Поехали, расстроенные, в деревню.

– Как грибы, ребята? – спрашивали нас пассажиры.

Мы только отмахивались и отворачивались. Потом шли в деревню тропинкой вдоль поля мимо совхозной фермы, огибая её и перепрыгивая мины попадающихся под ноги коровьих кругляшей.

Димка шёл теперь передо мной, грустно помахивая полупустой корзиной. И вдруг он остановился.

– Гриб!

Я подошёл поближе. Он держал в руках белого цвета гриб с розовыми прожилками под шляпкой.

– Шампиньон это. – Я лучше его разбирался в грибах.

– Съедобный?

– В магазинах продают.

– Ещё один! Ещё! Ещё!!

Димка бегал вокруг фермы и набивал корзину молоденькими шампиньонами. Я кружил за тем же занятием поодаль. Корзины наполнились быстро. Теперь можно было идти домой не с пустыми руками. Я смотрел на Димку и лыбился.

– Вот и набрали «белых» грибов!

– Полные корзины!

Вечерело. Мы спускались в деревню вместе с розовощёким закатом солнца, садящегося за лесом на том берегу реки Москвы. Потом, скинув на плечи бабушек заботы по чистке, варке и жарке своих грибных сборов, мы побежали на высокий берег реки, где сидели уже кружком у костра деревенские ребята и девчата. Нам было что рассказать им сегодня.

У Дашеньки

Сухой бы корочкой питалась,

Холодну воду б я пила,

Тобой, мой милый, любовалась

И век довольная была…

Из русской народной песни

Долгими ноябрьскими вечерами сидели сонинские обыкновенно в одной избе. По субботам играли в русское лото в просторной, высокой и светлой хоромине Ка́тюшки, служившей в войну штабом роте нагрянувших под Москву немцев.

А на неделях после трудов брели снежными, освещаемыми только светом луны тропками в избу к Дашеньке.

Изба её была невелика. Горница, перегороженная надвое тонкой деревянной перегородкой, оклеенной неброскими обоями, да прихожая с кухонькой. Печки было две. На зиму ловкая и умелая на все руки шестидесятисемилетняя бабушка троих малолетних внуков выкладывала на толстом стальном листе маленькую печурку с плитой. А трубу выводила в дымоход большой печи-шведки, замазывая отверстие с вынутыми кирпичами глиной, припасённой с поздней осени.

Маленькая печка топилась легко. Быстро нагревала избу, пока расходилась в топке основная. Зато потом уже тепло отдавала эта «большиха». Малая стыла тоже быстрее.

Ребятишкам было тепло в избе. Жили они впятером: Дашенька, дочь её Наталья и внуки: трёхлетняя Юлька, четырёхлетний Фимка да пятилетний Венька – Натальины погодки. Отец с ними не жил. Наталья с Дашенькой вдвоём с ними управлялись.

Приходили соседи к Дашеньке на огонёк. Погреться. Посмотреть телевизор.

Недавно Наталья взяла в кредит в ПОСПО новенький «Рассвет», и теперь изба по вечерам заливалась голубым огоньком телеэкрана, а ребята смотрели всё подряд, но ждали мультиков, «Спокойной ночи, малыши» с Филей, Хрюшей и Степашкой и «В гостях у сказки» с доброй тётей Валей.

Сегодня по первой программе (а в деревне принимала антенна всего три) вечером показывают вторую серию фильма «Место встречи изменить нельзя».

Дашенька покормила внучат, отпустила в комнату – готовиться спать. Но те всё равно не спали. Шалили. Возились. Играли. Ждали гостей. Гости обычно обязательно приносили что-нибудь вкусненькое.

Первым распахнул дверь дед Коля по прозвищу Ширя. Он перешёл по льду схватившуюся нынешними ранними морозами Москву-реку и, не заходя к себе домой, завернул к Дашеньке. Так было удобнее. Достал чекушку водки. Вывалил на стол пакет с жёлтыми круглыми карамельками-лимончиками. Чекушка для взрослых. Карамельки – малышам.

– Здорово, Дарья. Ух, натопила! Хорошо у тебя! Кино-то пустишь поглядеть?

– Здравствуй. Зашёл уж. Раздевайся. Проходи. Грейся. Сейчас, поди, ещё народ подойдёт.

Ширя брал с подвесной полочки в прихожей две рюмки на тонких ножках, дул в них и наливал себе и Дашеньке. Чокались молча. Выпивали.

Так и в этот раз. Ширя крякнул и достал из кармана своего мехового полушубка свёрток.

– Вот. Держи. Юльке валеночки поправил.

– Спасибо, Николай.

Ширя разделся и пошёл в горницу, раздавая ребяткам по конфетке. Потом перевернул набок табурет. Сел перед ним на колени. Вытащил из карманов сапожницкой тужурки кисет и порванные на квадратики листики газеты. Снял пальцем верхний листик, остальные вернул в карман и насыпал в бумажку грядочку табака-самосада, заработанного за сапоги у деда Гордея, скрутил козью ножку и закурил. Крепкий дымок синими струйками потянулся по горнице. По телевизору шла программа под названием «Советы и жизнь».