По любви - [40]

Ребята были погодками. Павлушке шесть лет. Кольке пять годков. Таньке три с половиной.

– Вот моя армия и проснулась, – вздохнула бабушка Катя. – Теперь никаких дел. Надо в няньки заступать. Пошли, ребята, умываться. Да завтракать будем…

Дед Прохор, глядя на писающую и голосящую ораву, улыбнулся, закрыл свою жестяную баночку из-под конфет монпансье продырявленной тонким гвоздиком крышкой. Хитро прищурился и, стуча, точно колдун посохом, о землю лопатой, перевёрнутой ручкой вниз, с кряхтением прошёл несколько шагов в сторону дома и присел на лавочку. Достал свой «Памир». Закурил. Задумался.

– Катюшка, а давай они ко мне вечерком придут? На товарищеский ужин. Часика на два. У тебя будет время спокойно поробить по холодку. Я как раз с рыбалки вернусь. А тут гостюнёчки. Отпустишь? Они у тебя раньше одиннадцати всё равно не уложатся. Я ведь знаю. Лето дело такое. Мать-то их после ночной не раньше двух ночи придёт. Батька в рейсе. А Зинушка моя за пенсией поехала. Да курево у меня кончается. Сказала, только к завтрему вернётся, сегодня не управится. Вот и сладим праздничек. Ты не против?

Бабушка Катя думала недолго.

– Отпущу, Прохор. И правда… Хорошо ты придумал.

Довольный своей идеей и тем, что его предложение приняли, дед Прохор поднялся с лавочки и, утирая с широкого лба накативший пот, потопал в свою сторону.

Весь жаркий день ребята носились по деревне и вокруг неё. Играли в войнушку в душистом разнотравном лугу. Ползали в овражке, прячась от «наступавшего с поля врага». Бегали на берег Москвы-реки к ласточкиным гнёздам-дырочкам и, стоя на узенькой прибрежной тропинке, глазели, как выстреливают из песчаного косогора маленькие острокрылые птички. К вечеру, казалось, совсем должны были умаяться. Но приглашение в гости только прибавляло энергии и сил.

После восьми часов набили карманы гостинцами, втихаря доставая из тряпочных мешочков в старом бабулином буфете с подло скрипящими дверцами конфеты и печенюшки. Не идти же в гости с пустыми руками!

Запасшись провиантом, выбежали друг за другом из дома и замерли на дорожке, уводящей на улицу под строгим взглядом бабушки Кати. Будет она ругаться за конфеты или нет?

– Чего застыли? Ступайте! Скажите деду Прохору, что по радио дождь обещали. Если закапит, бежите скорее домой.

И отвернулась, как бы не замечая их оттопыренные карманы.

Дружным гуськом компания подалась в гости. Дед Прохор уже ждал детей, сидя на скамейке перед террасой и покуривая. Калитка к нему была раскрыта и припёрта воткнутым в землю железным колышком. Поздоровкались. Дед погладил каждого гостюнёчка по голове. Пригласил в светлую, с большими стеклянными рамами террасу, где пахло жареной картошкой и керосином.

На маленьком детском столике стояла земляника. Уложена кружочками на тарелочке колбаса. В крохотной плетёной корзиночке – кусочки белого и чёрного хлеба. У стены на покрытом пахучей цветастой клеёнкой столе запыхтел электрический самоварчик. Дед Прохор, открыв у самоварчика краник, залил кипяток в заварочный фарфоровый «пузатик» с ситечком и поставил его сверху – ждать.

На верстаке с инструментами и станочками, который стоял чуть поодаль, Павлушка заметил красивую гранёную рюмочку на тонкой ножке и чекушку с красной этикеткой. Прочитал «Столичная водка».

На стене пошипывало неясной музыкой белое овальное радио с серой тряпочной серединкой. Дед Прохор специально к приходу гостей сделал его потише. А слушал постоянно.

Танька первая засунула ручонку в оттопыренный кармашек шортиков, вынула горсточку конфет и протянула деду.

– На, дед. Ешь. Они у меня со вкусом!

Дед Прохор взял прозрачную стеклянную вазочку. Аккуратно поставил на стол и подвёл Таньку.

– Выкладывай свои гостинцы, красулька! Да не спеши… А то печенье-то вон как раскрошилось. Ну, спасибо, Татошка! Теперь за чаем налопаюсь твоих волшебных конфет со вкусом, печеньицем зажую и больше не буду хворать.

Мальчишки стали выкладывать в вазочку свои запасы, облегчая тугие карманы. Получилась целая горка гостинцев.

Наконец, расселись за столом. Дед Прохор наложил всем в тарелочки жареной картошки, кусочков сала, тоненьких кружочков солёных огурцов собственного приготовления. Открыл маленькую, оторвав двумя пальцами с горлышка бутылки за хвостик мягкую фольгу. Налил себе рюмочку.

– Ну, братцы, давайте нажимайте! А я мушку зашибу. За братство народов. И поколений!

Все обернулись. Стали искать глазами ту самую мушку, которую хотел убить дед Прохор. А он щурился довольной улыбкой.

Поднял рюмочку с водкой. Выпил. Понюхал солёный огурчик и хрустнул разок.

– Что, компания, мушку потеряли? Не волнуйтесь! Упала! Полный порядок! Это ж я про водку так шуткую…

Потом, помедлив малость, предложил:

– Хотите, расскажу историю?

Все радостно захлопали в ладошки. Ждали историю, дожёвывая ужин. Прохор славился в деревне своими байками и прибаутками. Балагурил и с детишками, и со взрослыми. Загибал так, что и стар и млад валились со смеху. Здоровые мужики, бывало, даже катались по земле от его анекдотов – такой талант был.

Теперь историю слушали трое малых. Прохор помог Таньке нацепить на вилку кусочек сальца, та зажевала, и он начал: