По городам США - [25]

В мире белого буржуа-обывателя негр всегда занимает лишь очень ограниченное место. Он предстает лишь в качестве швейцара, портового грузчика, лифтера, повара, официанта, шофера грузовика, чистильщика обуви, солдата.

Нью-йоркская буржуазия не бывает или избегает бывать в Гарлеме, и поэтому она имеет самое смутное представление о жизни негритянского гетто. Для нее Гарлем чаще всего означает черный пояс, джаз, необузданные страсти, преступления, тромбон, тусклое освещение вечерних улиц.

Единственно, кто часто бывает в домах негров в Гарлеме, а еще чаще бесцеремонно врывается в их убогие жилища — это полицейские. Какое бы преступление ни свершилось в городе, первыми, кого подозревает полиция, всегда оказываются негры или пуэрториканцы.

Негров бездоказательно забирают в полицию, устраивают обыски без ордера, избивают мужчин и женщин.

Ни знаменитое нью-йоркское Филармоническое общество (существующее с 1842 года), ни не менее знаменитый оркестр театра Метрополитен-опера за всю историю своего существования ни разу не приглашали на работу про-фессиональных музыкантов негров. Оркестры нью-йоркского Городского балета и Нью-Йоркской оперы лишь однажды пригласили негра-барабанщика и то при чрезвычайных обстоятельствах. На стадионе Люишем в Нью— Йорке, расположенном по соседству с Гарлемом, в традиционных летних концертах ни разу не участвовали музыканты негры. o

Советские люди, посещавшие концерты гастролировавших в Советском Союзе американских оркестров, очевидно, обратили внимание на отсутствие в составе оркестров музыкантов негров.

Нет негров музыкантов и в штате крупнейших радио— и телевизионных компаний «Эн-Би-Си», «Ай-Би-Си» и других.

Дело, разумеется, не в бездарности «черных». Музыкальная одаренность негров общеизвестна. Причина — расовая нетерпимость.

За последнее время негры все глубже осознают свое бесправие, учащаются их открытые выступления против расовой дискриминации.

«Это Нью-Йорк, а не Литтл Рок» — гласит надпись на плакате в руках матерей негритянок, пикетирующих Городское управление в знак протеста против дискриминации негритянских детей.

«Долой колониальный гнет», — скандируют американские негры с галереи зала заседания Генеральной Ассамблеи, демонстрируя свою солидарность с борющейся Африкой.

Эта борьба вселяет и в них надежду на скорейшее освобождение от бесправия и нищеты.

Еще о нравах ньюйоркцев

Из Гарлема возвращаемся в метро. Нью-йоркское метро во всех отношениях уступает московскому. В метро нет таких, как у нас, похожих на сказочные дворцы просторных вестибюлей со сверкающими люстрами и мозаичными панно. В нем не найдешь мраморных колонн, цветных витражей, там нет подземных залов, сверкающих той идеальной чистотой, которая не позволяет пассажиру бросить на пол использованный билет.

У прохода на перрон стоят четыре столбика с вращающимися на них крестовинами. Однократный поворот крестовины пропускает в одну сторону одного пассажира, опустившего в прорезь автомата жетон. Жетон можно приобрести в кассе за 15 центов.

В метро низкие потолки, узкие платформы, крутые входные лестницы, слабое освещение и грязь. Все это неприятно поражает нас уже с первых шагов.

«Сабвей» принадлежит частным компаниям, экономящим деньги даже на уборке помещений. Поэтому полы и даже рельсовые пути замусорены до предела обрывками бумаги, окурками, картонными стаканчиками из-под кока-колы и мороженого. На перронах, где и без того тесно, возле колонн, поддерживающих потолок, расставлены самые разнообразные автоматы. За опущенные центы машины выбрасывают пачку жевательной резинки, конфеты, авторучку, бумажные салфетки, наливают в стаканчик холодный напиток или горячий кофе.

Особенно шумно и многолюдно в подземных залах, где соединяется несколько линий метро. При помощи указателей и одноцветных лампочек, висящих гирляндами на низком потолке, можно определить сложный путь пересадки на другую станцию. 6 часов вечера — час пик.

Как и утром до работы, невероятная толчея и давка. Люди торопливо кидаются к вагонам, оттирая друг друга от дверей. Слышатся крики, протестующие возгласы… В это время проявляют большую расторопность рослые мужчины, служащие метро, работа которых состоит в том, чтобы втиснуть в незакрывшиеся двери висящих людей.

Вагоны метро по размерам меньше наших, окна в них ниже и уже. По краям вагона расположены тесные тамбуры для входа и выхода. Сиденья полужестки, слегка пружинят, покрыты плетенками из найлона. С опоры свисают крупные, пружинящие петли из алюминия — для тех пассажиров, которые стоят. На остановках кондуктор по радио называет следующую станцию. В потолке вагонов вращаются длинные, в метр, лопасти вентиляторов. Стены вагонов — место расклейки большого числа реклам. Содержание их крайне разнообразно: вот две девушки с белоснежными зубами приглашают жевать резинку с препаратом спермин. Другая гласит: «Средний американец в 1956 году съел за год 83 фунта мяса. Покупайте расфасованное мясо нашей фирмы в этом году и вы». На ярком плакате изображен юноша. Он стучится в закрытую входную дверь университета. Это абитуриент, окончивший среднюю школу. Частное учреждение не может принять его, потому что нет средств. Авторы плаката просят граждан вносить пожертвования.