По эту сторону стаи - [9]

   - Дорин...

   - Долорес, - перебивает она.

   - Забудь. До восемнадцатого века людям было вполне достаточно одного имени - первого. Чем быстрее отучишься от человечьего дебилизма, тем тебе же будет лучше, - он начинает злиться. - Дорин.

   - Долорес, - снова упрямо повторяет она.

   Выясняется странная вещь: после Близзард-Холла - и после нескольких лет серьёзных опасений попасть в комнату с мягкими стенами - её, оказывается, не так-то легко напугать.

   - Я буду пороть тебя до тех пор, пока кожа не начнёт слезать со спины клочьями, - тихий голос Макрайана становится похож на рычание. - До тех пор, пока не выбью из тебя всю дурь.

   - Может, лучше убьёте? Сразу? - советует Долорес, чувствуя, как леденеют щёки.

   - Не так быстро, красотка, - говорит он, подходя совсем близко - так, что она чувствует запах виски и немытого тела. Долорес снова чуть не выворачивает, как вдруг она понимает, что сейчас произойдёт.

   "Ну, нет, мистер наместник или как вас там, - думает Долорес, холодея от собственной наглости. - Произойдёт, но не потому, что ты сильнее, а потому что я так решила. Чем раньше - тем лучше".

   Она встаёт и начинает раздеваться. Не отворачиваясь и задавив в себе всякое представление о стыде. Что, в самом деле, может быть хуже того, что с ней уже случилось?! И не сейчас, не сегодня, а в тот день, когда она по дурости и безденежью притащилась на собеседование в шикарный "Хилтон".

   - Какого чёрта ты делаешь? - спрашивает Макрайан.

   - Такого чёрта, какого вы от меня хотите, - Долорес как раз заканчивает стягивать джинсы и оглядывается в поисках места почище, чтобы сложить туда одежду. Смерть смертью, насилие... значит насилие, но она не собирается позволить своим вещам превратиться в кучу грязных тряпок. Даже в том случае, если надеть их снова ей уже не грозит.

   Её настигает новая оплеуха такой силы, что она мигом оказывается на полу. Долорес вскрикивает и пытается загородиться, ожидая, что сейчас её изобьют до полусмерти. Милорд Уолден, как и хозяйка, всегда предпочитал делать это руками. Пальцами чувствовать чужую боль, ощущая на коже чужую кровь. Они никогда не боялись запачкаться. Куда уж больше.

   - Мне не нужны бастарды, - хмуро говорит Макрайан. - Одевайся. Живо.

   - Вы никогда не делали это с женщинами? - в лоб спрашивает Долорес, успев подумать, что уж теперь-то ей точно суждено быть прибитой на месте.

   - Хочешь сказать, с человечьими девками, которые полчаса спустя превращались в фарш? - он с таким ожесточением швыряет ей одежду, что материя хлещет по коже, словно плеть. - Ты так жаждешь стать фаршем?

   - Нет. Я жажду истины, - кажется, она уже в состоянии шутить.

   Макрайан хватает её за плечи и встряхивает, как тряпичную куклу. Если так пойдёт дальше, у неё попросту отвалится голова.

   - Слушай сюда, Дорин, и запоминай, - начинает Макрайан. - Ты собственность. Собственность владетеля, равного мне. Нельзя. Трогать. Чужую. Собственность. Это дурной тон.

   - Долорес. Вы только что два раза отвесили мне пощёчину, - мстительно напоминает Долорес. - Не говоря уже про то, что промыли мне мозги.

   - Дорин. Не развалишься, - говорит Макрайан и отворачивается.

   Что за чёрт? Ей кажется - или он и впрямь считает, что не так уж и прав?

   - Долорес. Вы тронули чужую собственность, - алкоголь и адреналин быстро испаряются и она начинает замерзать, но, тем не менее, продолжает упорно твердить своё имя.

   - Дорин. Которую сюда никто не звал, - бурчит Макрайан.

   - Долорес. Так да или нет? - кажется, желание знать ответы превращается в манию, - думает она с сарказмом.

   - Дорин. Да.

   - Долорес. И как с этим быть?

   - Дорин. Я был неправ, - ей мерещится, или он скрипнул зубами? - Но, если ты не закроешь рот, клянусь, я сделаю это снова.

   Она ослышалась? Какой прогресс для милорда-волосатые-штаны! Ленного владетеля кучи камней! Оказывается, он знает, как это произносится?!

   Ладно, у неё тоже хватит ума, чтобы замолчать. Слишком странный был сегодня день.

   - От ревматизма помогают кольца из ручек гроба, но второго персонально для тебя у меня нет, - Макрайан стягивает с себя меховую доху, заляпанную бурыми пятнами, и кидает ей: Долорес трясётся уже от холода, сидя на полу. Жизнь продолжается, хоть и снова где-то в нигде и в никогда. На восток от солнца, на запад от луны.

   Хорошо, у неё хватит воспитанности на то, чтобы не быть бестактной деревенщиной. Однажды она уже сумела играть по правилам. Это цена ответов на вопросы.

   - Дорин. И, да - спасибо, что спасли меня от волка, - говорит она.

   Макрайан некоторое время, насупившись, смотрит на неё исподлобья, а потом выходит, почему-то оставив дверь открытой.

   - Развелось чёртовых собак, - доносится до неё напоследок.

   Ну, что ж, Дорин значит Дорин. Значит, в этой жизни она для разнообразия побудет Дорин. У кошки девять жизней, так чем она хуже какой-то кошки?

   Полчаса она, не шевелясь, сидит в той же самой комнате, прислонившись спиной к столу и завернувшись в макрайановское одеяние. Шуба воняет тухлятиной, но это лучше, чем ничего. Наконец, руки и ноги начинают что-то чувствовать, и Дорин понимает, что в состоянии шевелиться.