По экрану памяти: Воспоминания о Второй Колымской экспедиции, 1930—1931 гг. - [4]

Степан Степанович чаще держался в тени, как бы на втором плане. Как и многие бывалые таежники, он отличался неразговорчивостью, серьезностью, но рабочие всегда прислушивались к его советам и обращались к нему подчеркнуто уважительно. Он всегда был находчивым и не унывал даже при самых трудных обстоятельствах.

Лишь при более близком общении открывалась вдруг неброская красота его мужественного лица. Особенно преображалось его лицо и весь облик, когда он улыбался. От улыбки глаза его под густыми черными бровями лучились теплом и доброжелательностью.

Изумляла природная тактичность Степана Степановича, а порой его почти детская застенчивость. Обычная же мягкость его характера неожиданно сочеталась с уверенной твердостью и настойчивостью. Постепенно проявлялись его большая смекалка и умение делать многое необходимое в походных условиях. Все это привлекало, к нему внимание окружающих, вызывало симпатию и уважение. Степан Степанович Дураков становился очень нужным, надежным, просто незаменимым человеком.

Всех нас объединяло содружество, где царил закон: один за всех — все за одного. Такое содружество рождается в трудных условиях спартанской жизни, вдали от родных и близких, от тех мест, где родился и вырос. Это содружество крепнет там, где человек окружен опасностями, где он зависит не только от себя, но и от каждого, кто находится рядом с ним. Ибо в тайге, когда еще не было радиосвязи и самолетов, из беды мог выручить только очень надежный и верный друг. Вот почему, пройдя испытания в экспедиции, поначалу чужие люди нередко становились очень близкими, почти родными.

Легко представить нашу радость, когда мы получили ответную телеграмму от Степана Дуракова и еще нескольких товарищей, в которой они извещали, что деньги отправлены по почте, а сами они ждут нашего приезда.

Это была крепкая дружеская поддержка и большое доверие, которое нас взволновало и тронуло до глубины души. При бережном расходовании полученных денег вполне хватило бы каждому вплоть до отъезда, если бы решение вопроса об экспедиции все еще не задерживалось на неопределенный срок.

Наконец Раковский и Бертин решили поехать в Москву и там разузнать все относительно экспедиции. Они по-дружески предупредили меня, что в случае дальнейшей задержки экспедиции собираются поступать ' на работу в Союззолото.

В Москве им предложили работу на Колыме во вновь создающемся Геологоразведочном бюро (ГРБ) при Среднеканской конторе Союззолота. Раковского назначили заведующим секцией разведок россыпей, Бертина — руководителем разведочного участка. Они дали согласие и известили меня об этом. Их сообщение расстроило меня: жаль расставаться и терять надежных сотрудников, особенно если экспедиция все же состоится.

Мы хорошо сработались и подружились в Первой экспедиции: оба они работали летом 1929 года в моей партии, возглавляя два поисковых отряда. Но отговаривать их, не имея твердой уверенности в том, что новая экспедиция организуется в ближайшее время, я не счел возможным, тем более что Раковскому предложили повышение по службе. Оба вполне самостоятельно могли работать на предложенных должностях. Методика поисков и разведки россыпей за время деятельности Первой Колымской экспедиции уже достаточно определилась. Для этих работ нами (Билибиным, мной и Раковским) была составлена краткая инструкция, которая после проверки на практике дала надежный результат.

И только Казанли, Игнатьев и я продолжали терпеливо ждать окончательного решения об экспедиции.

Закончив Ленинградский университет по специальности астронома-геодезиста, Дмитрий Николаевич Казанли впервые применил свои знания, участвуя в Первой Колымской экспедиции. Теперь он снова стремился на Колыму, чтобы продолжить начатую работу. Его заинтересовала возможность уточнить весьма примитивную, грубо приближенную карту гидросети Северо-Востока хотя бы в пределах территории, исследуемой геологами экспедиции. Продуманный им метода заключался в упрощенной приближенной триангуляции — условной разбивке исследуемой местности на сеть треугольников, вершинами углов которых выбираются заметные издалека вершины гор. Углы таких треугольников измеряются с разных точек теодолитом по избранным вершинам гор. Для привязки (выяснения) географических координат внутри исследуемой площади на заметных местах определяются астрономические пункты [3].

Как человек увлекающийся, Дмитрий Николаевич ради осуществления своих замыслов готов, был ждать, претерпевать всяческие трудности, лишь бы поехать в составе новой экспедиции. К тому же он проникся уважением к Юрию Билибину, а со мной его связывали дружеские отношения.

С Евгением Ивановичем Игнатьевым мы впервые встретились в 1928 году во Владивостоке, перед отправкой Первой Колымской экспедиции на Охотское побережье. Ближе сошлись уже в Оле во время плавания на вельботе вдоль Тауйской губы, где проводили исследование побережья, а затем во время похода в бухту Нагаева.

Побывав рабочим в Первой экспедиции, Евгений Иванович теперь не мыслил себе другого призвания, как стать опытным поисковиком-разведчиком. Ему пришлась по душе бродячая жизнь геолога, полная неожиданностей, приключений, где нужны мужество, выносливость в условиях северной природы, смекалка и умение.