По экрану памяти: Воспоминания о Второй Колымской экспедиции, 1930—1931 гг. - [6]
Предполагаемым направлением. геологических исследований и поисков одновременно решалась и очень важная геологическая задача— выявление южной и юго-западной границы распространения золотоносности, поскольку Первой экспедицией было установлено, что у побережья Охотского моря, в бассейнах рек и речек, впадающих в Тауйскую губу и Нагаевскую бухту, так же, как и в верховьях реки Малтан с некоторыми его притоками, золотоносность практически отсутствует [4]. Было установлено отсутствие золотоносности и в восточном и юго-восточном направлениях — в бассейне реки Талой, в долине Буюнды с притоками от устья Талой до впадения ее в Колыму. Продолжение исследований в этих направлениях помимо меньшей перспективности отдаляло бы объект поисков от бухты Нагаева.
Уже тогда было ясно, что наиболее перспективным является продолжение геологических исследований в западном и северо-западном направлениях — на левобережье Колымы. По этому поводу мы часто обменивались мнениями с Юрием Александровичем в длинные зимние вечера в избушке на ручье Безымянном, и постепенно оба уверовали в распространение золотоносности на запад. Наше предположение было обосновано общностью геологического строения, правда виденного нами на небольшом расстоянии, а также находкой мелких золотинок в некоторых пробах, взятых Раковским при сплаве по Колыме. И нам казалось более эффективным направить усилия на исследование районов, расположенных к западу и северо-западу от Среднеканекого и Утинского. Однако это потребовало бы значительного увеличения числа геологических партий, рабочих, а следовательно, лошадей и грузов. Да и осуществить организацию такой громоздкой экспедиции за очень короткий подготовительный период, при недостатке транспорта было просто невозможно.
С учетом реальных условий излагавшийся мною ориентировочный план представлялся мне наиболее рациональным и решение включенных в него задач — первоочередным. Этот план несколько отличался от намечавшегося нами с Юрием Александровичем в конце Первой экспедиции. Тогда мы планировали только две-три геологопоисковые партии к западу от Среднекана с базой на его устье.
В. К. Котульский слушал меня очень внимательно, с большим интересом, не перебивая вопросами. Когда я с присущей молодости несколько излишней категоричностью все высказал и наконец умолк в ожидании вопросов и замечаний, Владимир Клементьевич продолжал некоторое время в раздумье смотреть на схематическую приблизительную карту Северо-Востока СССР. Затем задал несколько вопросов. Его заинтересовала методика опробования речных наносов при помощи промывания их на лотке и получения в остатке тяжелых шлихов. Он хотел выяснить некоторые детали: например, сам процесс взятия проб, расстояние, через которое они практически берутся, среднее число проб в день, их обработка и хранение.
Ответив на вопросы, я снова умолк в ожидании «приговора». Но «приговор» Владимира Клементьевича оказался весьма обнадеживающим:
— Кажется, вы действительно нашли удачное сочетание старательского способа отыскания золота с научным, геологическим. Его следует продолжать и углублять.
После этого наш разговор принял форму непринужденной беседы. Владимир Клементьевич рассказал несколько случаев из своей практики поисков рудных месторождений, о своих первых шагах геолога. Затем вернулся к главной теме нашего разговора.
— Откровенно говоря, мне нравится широта ваших замыслов, и, кажется, вы достаточно детально продумали их реализацию, — сказал он. — Но хочу предупредить, что вас ожидают трудности при подборе начальников партий. Свободных геологов у нас почти нет. К тому же на Крайний Северо-Восток нужны добровольцы, в основном молодые геологи-энтузиасты, а их еще меньше, и все они заняты на работе в других районах. Есть у вас кто-нибудь на примете?
— Здесь, в Ленинграде, я еще ни с кем не говорил, ждал окончательного решения вопроса об экспедиции. Но, например, во Владивостоке при возвращении с Колымы нас с Билибиным посетил в гостинице молодой геолог Сергей Владимирович Новиков. Он окончил университет и уже работал два сезона в Приморье на практике. Просил принять его в состав нашей экспедиции, если она состоится. На Билибина и меня Новиков произвел хорошее впечатление. Можно пригласить его. Видимо, такие энтузиасты найдутся еще.
— А как с кадрами для ваших отрядов по опробованию? — снова поинтересовался Котульский. — Ведь школ, выпускающих таких специалистов, у нас нет.
— Прежде всего, Владимир Клементьевич, мы отберем их из бывших промывальщиков. Среди них есть грамотные практики, получившие навыки в Первой экспедиции. Если будет недостаточно, найдем опытных старателей с Алдана и Зеи, — уверенно ответил я. — Зимой будем учить их вести глазомерную съемку, отбор проб, составлять полевые карты опробования и всем другим премудростям. Бывалые таежники — народ смекалистый.
— А как будет решаться проблема транспорта? Я имею в виду не только отправку партий к месту работ и их возвращение на базу экспедиции, но и перевозку, с побережья Охотского моря всех грузов и рабочих.
— Для переброски партий к местам летней работы можно закупить в Сибири лошадей. А весь основной груз перевезти зимой на оленьих упряжках по договорам с местным населением.
Находясь в вынужденном изгнании, писатель В.П. Аксенов более десяти лет, с 1980 по 1991 год, сотрудничал с радиостанцией «Свобода». Десять лет он «клеветал» на Советскую власть, точно и нелицеприятно размышляя о самых разных явлениях нашей жизни. За эти десять лет скопилось немало очерков, которые, собранные под одной обложкой, составили острый и своеобразный портрет умершей эпохи.
Воспоминания Владимира Борисовича Лопухина, камергера Высочайшего двора, представителя известной аристократической фамилии, служившего в конце XIX — начале XX в. в Министерствах иностранных дел и финансов, в Государственной канцелярии и контроле, несут на себе печать его происхождения и карьеры, будучи ценнейшим, а подчас — и единственным, источником по истории рода Лопухиных, родственных ему родов, перечисленных ведомств и петербургского чиновничества, причем не только до, но и после 1917 г. Написанные отменным литературным языком, воспоминания В.Б.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Рудольф Гесс — один из самых таинственных иерархов нацистского рейха. Тайной окутана не только его жизнь, но и обстоятельства его смерти в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году. До сих пор не смолкают споры о том, покончил ли он с собой или был убит агентами спецслужб. Автор книги — советский надзиратель тюрьмы Шпандау — провел собственное детальное историческое расследование и пришел к неожиданным выводам, проливающим свет на истинные обстоятельства смерти «заместителя фюрера».
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.