По другую сторону надежды - [280]

Снейп выдохнул с такой вдруг прорвавшейся яростью, что лицо девушки мгновенно опалило жаром, и она испуганно отшатнулась.

— Этот гриффиндорский псих жить не может, если не взвалит на себя ответственность за все мировые события! — выдохнул Северус, с силой опуская кулак на стол и не обращая внимания на жалобно звякнувшие чашки. — Ему в башку никогда, видимо, не взбредет, что он — не центр вселенной! У мальчика были авторитеты и кроме него — это ему в голову не приходит? Джерри всегда было с кем посоветоваться! У него хватало желающих поговорить, подсказать или выслушать — и без нашего мистера Я-Венец-Всего-Сущего! Желающих, которые всегда были рядом! Всегда — а не раз в сутки, чтобы обсудить дела!

Панси ошарашенно и беспомощно смотрела в пылающие болью и отчаянием черные глаза.

— Но вы же не можете винить… — тупо пробормотала она.

Снейпа будто швырнуло вперед. Мгновенно вскочив и перегнувшись через столик, он вцепился в подлокотники ее кресла, заставив девушку вжаться затылком в спинку — под натиском бушующего пламени в заслонивших мир бездонных глазах.

— Я подсказал ему, как найти Финнигана! — прошипел профессор ей прямо в лицо. — Я! В тот момент мне лень было подумать, что он выдернет из моих слов, и что сделает потом, и куда рванется! Я всего лишь пошутил, что неплохо было бы отправить нашему маньяку сову, чтобы тот не беспокоил Поттера нападениями в день рождения. «Всего лишь» — какое милое выражение, не так ли, мисс Паркинсон? Джерри повесил на сову заклятье и проследил за ней. Он просто — всего лишь «просто»! — проглотил мою идею и полез в одиночку в логово к этому… существу!

У Панси дрожали губы — и, наверное, это и смогло остановить вышедшего из себя Снейпа. Это — или тот факт, что он все же произнес, наконец, вслух то, что медленно убивало его все последние дни. Выжигало его изнутри.

— Вам нравится думать, что Джерри пытался быть достойным общества мистера Поттера? — с убийственно горькой усмешкой проговорил Снейп, отстраняясь. — Поверьте мне, у него хватало и других… «обществ». Которые не сделали ничего для того, чтобы мальчик понял — доказывать уже ничего не требуется. Все, что в нем есть… было… ценного, уже было в нем самом, таком, каким он был, и никто, никогда, не ждал от него… что он сможет… или станет…

Снейп задыхался — и видеть его таким было больнее на порядок, на тысячу порядков, чем замкнувшимся в своем одиночестве. В своем горе.

— Убирайтесь, мисс Паркинсон, — почти беззвучно прошептал он, упираясь ладонями в кладку камина и снова впиваясь взглядом в беспощадный, всепожирающий огонь. — Просто… убирайтесь отсюда. Пожалуйста.

Я — не Драко, с мучительной тоской в которых раз подумала Панси, глядя на застывшую черную фигуру. Драко бы смог… ну, каким-нибудь образом… Мерлин, за что нам все это? Всем нам?..

* * *

От однообразной позы почему-то все время затекала шея. Шевелиться не хотелось совершенно — время от времени Гарри все же совершал вялые попытки передвинуться, но тело сопротивлялось, почти сразу же возвращаясь обратно.

К холодному, как лед, безжизненному плечу Драко.

Лежать, прижавшись к нему щекой, положив ладонь на неподвижную грудь, лежать, закрывшись с головой одеялом, уже который день, почти не поддаваясь на жалобные уговоры Луны и сдержанные угрозы Панси — Гарри и сам толком не мог объяснить — даже себе — какой в этом смысл. Малфой не подавал признаков жизни больше недели, и его слабые выдохи, которые все же удавалось почувствовать раз в несколько минут, были той последней ниточкой, за которую цеплялся Гарри.

Почему-то упорно хотелось думать, что, держа Драко в объятиях, он не позволяет ему уйти. Уйти — окончательно.

Что бы ни случилось, что бы ни привело Малфоя — к этому, что бы ни происходило с ним сейчас, Гарри твердо знал только одно — ни черта они, все трое, не понимают, что бы там ни кричали девочки и о чем бы ни твердили его собственные скомканные ощущения.

И что бы ни утверждала все это время Панси — которая первым делом, увидев, что происходит с Драко, рванулась к связующему амулету — впрочем, она и так держала его в руках. После чего, с удивлением констатировав, что Малфой жив, успокоилась и с завидным самообладанием заявила, что он «отлежится».

Пожалуй, это был второй раз в жизни — и за прошедшие сутки — когда Гарри отчетливо захотелось ударить ее. Сдержаться удалось, лишь до ломоты в челюстях стиснув зубы и вцепившись в плечи мгновенно рванувшейся к нему, намертво повисшей на шее и умоляющей обоих не ссориться Луны. И повторяя себе слова Малфоя — она просто так мыслит, Поттер. Ей так удобнее. Она не назло… она просто по-другому не может. Она — такая.

Успокоили в итоге, наверное, даже не сами слова, а проговаривающий их, звучащий в голове мягкий голос Драко. Его насмешливо-протяжные интонации, и едва ощутимые искорки тепла в них — они всегда были там, всегда, даже когда он не улыбался, даже когда не получалось договориться о чем-то важном и они начинали препираться и давить друг на друга, что случалось уж и вовсе нечасто…

Думать о Драко было невыносимо, не думать о нем не получалось вообще. Гарри проклял все на свете и сам себя в первую голову, лежа рядом с холодным, бесчувственным телом, уткнувшись в него носом и сжимая в объятиях. Он понимал, что должен был пойти к Снейпу — но, наверное, оставлять Малфоя было тоже неправильно. Как можно было не понять, не заметить, что тот едва балансирует на грани, не узнать безжизненную, засасывающе тусклую пустоту на дне его глаз — что-то подобное появлялось в них и раньше, после их первой вылазки в Малфой-Менор, после памятной битвы в бывшем здании Министерства Магии. После возвращения Гарри — ранней весной, под проливным дождем — когда он нашел бледную тень своей любви на террасе поместья.