По дороге в завтра - [8]

Его слова заглушил баритон Истомина:

— Вот что, сигнальщик, управляй волами. Штука весьма тонкая, под стать твоей морской специальности. И жаловаться перестанешь. Воду-то сам будешь возить.

5

Под столовую степняки заняли зал для пассажиров на вокзале, кухню оборудовали рядом в красном уголке. Пассажиры на станции появлялись редко, до приезда новоселов зал был пустым и тихим. Теперь его тесно заставили столами, за которыми почти всегда можно было увидеть молодых людей.

За одним из столов сидела худенькая невысокого роста девушка в яркой зеленой кофте, коротко подстриженная, с длинными ресницами, с тонкими, словно нарисованными бровями. Через плечо у нее была перекинута красная сумка, цигейковая шуба висела на спинке стула. То была москвичка Анисимова. Николай Тихонович улыбнулся, вспомнив, что именно для нее Бабкин требовал такси, когда прибыл эшелон с добровольцами.

Истомин и Денисов сели за соседний стол. Директор заказал чаю и спросил у официантки, почему оставили без завтрака новоселов.

— По причине поваров, — ответила та. — Не хватает их.

Вошли Букреев, Дрожкин и Маргарита Ляхова — трактористка, приехавшая с Украины. Букреев расшаркался перед Анисимовой, желая щегольнуть галантностью, и представился.

— Валентина, — отозвалась девушка.

— И ты познакомься, Коля, — сказала Маргарита.

Дрожкин покраснел и протянул руку:

— Николай!

— Очень приятно, — сказала Валя.

Дрожкин еще больше покраснел и спросил:

— А вы откуда?

Валя рассмеялась:

— Так всё и сразу…

Николай окончательно смутился.

Все сели.

Ляхова расстегнула аккуратный дубленый кожушок бежевого цвета с воротником из серого смушка, сняла с головы оренбургскую шаль и накинула ее на плечи. Подняла концы пышных черных волос, взбила их, локоны разметались по пуховому платку.

Она была одних лет с Анисимовой. Но они мало походили друг на друга. Маргарита отличалась сдержанностью и мягкостью движений. Казалось, все у нее — улыбка, голос, свет спокойных карих глаз — шло откуда-то из глубины. Валя же постоянно была точно до предела заведена упругой пружинкой. Резкие слова у нее всегда были готовы сорваться с языка, когда надо было улыбаться — она смеялась.

Букреев, весь вид которого говорил, что ему не в диковинку ухаживать за девушками, спросил у Вали:

— Откуда родом, где работали?

— Вот и снова заполняй анкету, — сказала она и звонко рассмеялась.

— Все равно придется… Кто мы по специальности?

— Угадайте.

— Маменькина дочка, вижу по рукам.

— Ма-ши-нистка, — призналась девушка.

Истомин, задумчиво мешавший ложкой в стакане, поднял голову, обратился к Анисимовой:

— Хотите в конторе работать?

Валя не ответила.

— Меня тошнит от бумажек, написанных от руки, — сказал Истомин и повернулся к Букрееву. — Ну-с, а вы, молодой человек, когда приступите к выполнению своих обязанностей? Пора и в плавание, моряк!

Михаил отвел глаза, положил руку на плечо Дрожкину:

— Выручай, Коля, принимай волов. Тебе все равно. А я не знаю, с какой стороны к ним и подходить.

Дрожкин медлил. Слишком уж тяжелой ему представлялась услуга. Нет, не для того он приехал на целину.

— Не знаю, как с тобой, Букреев, и быть — озабоченно сказал Истомин. — Волы — скотина, прямо скажем, никудышная.

— Да уж куда хуже, — подтвердил Букреев и снова принялся уговаривать Дрожкина.

— Не подходит, Миша, — упрямился тот. — Поступлю вот на курсы, стану трактористом.

— Ишь ты? — удивился Семен Михайлович. — Да тебе еще в самую пору пионерский галстук носить.

— Вы не смотрите, что я маленький ростом, мне уже семнадцать лет…

— Сколько?

— Скоро будет восемнадцать.

— Мужчина в годах, — будто бы поддержал Истомин.

— Я уже в мэтээсе прицепщиком работал, мускулы у меня — во, крепкие. — Дрожкин сжал кулак, согнул руку в локте. — Честное слово, крепкие!.. А учиться мне позарез надо. Я и книжку о тракторах с собой привез.

— Чем черт не шутит, может быть, и выйдет из тебя толк, — заговорил, будто сдаваясь, директор, — вот посмотрим, как будешь работать на волах.

Истомин понимал, что горожанин Букреев не оправится со скотиной. Куда лучше для этого подойдет деревенский паренек Дрожкин. Протестует парень. Но что поделаешь? Андрющенко даже не подает о себе вестей, видно, сильно простудился старик. А время не ждет. Надо доставлять к общежитиям и вагончикам воду и топливо.

— Завтра утром заходи в контору, — сказал директор Дрожкину. — Назначаю тебя старшим к волам.

Хотя пора обеда еще не подошла, столовая постепенно заполнялась людьми. Дел пока у новоселов не было, они наведывались сюда, чтобы провести время.

Внимание Истомина привлек Бабкин, которому официантка принесла из буфета холодные котлеты. Бабкин сначала крутанул тарелку на столе, потом начал ковыряться в ней ложкой. Истомин подозвал официантку:

— А вилку… вилку почему ему не подали?

— Запретил председатель рабкоопа, утром вышел приказ, — ответила официантка. — И ножи запрещены.

— Это почему?

— Чтобы не убивали друг друга.

— И часто у вас убивают?

Официантка смутилась:

— Контингент такой. Вам, конечно, можно подать.

— А что, если я возьму да и заколю вилкой председателя рабкоопа?

Официантка смутилась еще больше:

— Ну уж, если видим человек самостоятельный, тогда другое дело, даем.